Сталин или Величие страны

Василий: Если б в России из-за пьянства увольнять начали, все заводы бы стали. Нет, виноват последний парад. Я дал команду экипажам подняться в воздух, несмотря на туман, ну и два парня разбились, насмерть.

Светлана: Ты и сейчас пьян.

Василий: Ну и что, если пьян? Я как Иисус Христос! Он был сыном господа бога, и я тоже. Или папаша наш царю небесному не равен? Видишь, как весь мир перед ним трясется. Пол-Европы сунул себе в карман, и никто не пикнул. И тут то же самое. Что Жемчужину посадили, слышала? А Молотштейн так боится отца, что на заседании Политбюро слова не сказал в ее защиту.

Светлана: Отец и сам ничего не сделал, чтобы спасти Яшку.

Василий: То было другое. Гитлер шантажировал отца.

Светлана: Знаешь, Вася, я ненавижу эту страну. Уехать отсюда хочу и не возвращаться. Никогда.

Василий: Думаешь, где-то лучше? Ладно, найду тебе машину. Друзья помогут. У меня много друзей.

Светлана: Спасибо, Вася. (Обнимаются.)

Сцена одиннадцатая

На даче. Сталин, Берия.

Сталин: Лаврентий! Атомная бомба готова?

Берия: Готова.

Сталин: А что, если кинуть ее куда-нибудь?

Берия: Это запросто.

Сталин: Только куда?

Берия: Куда прикажете.

Сталин: По Америке, что ли, бабахнуть?

Берия: Могут дать сдачи.

Сталин: А по Китаю?

Берия: Да они ведь тоже социализм строят.

Сталин: Остается Европа.

Берия: Ради бога.

Сталин: Что выберем, Лондон или Париж?

Берия: Надо подумать.

Сталин: Подумай. И отправь сюда Молотштейна.

Берия: Слушаюсь.

Берия уходит. Входит Молотов.

Сталин: А, Молотштейн! Как дела?

Молотов: Спасибо, неплохо.

Сталин: Что о Жемчужине слышно, как ей в лагере живется-можется?

Молотов: Давно не писала.

Сталин: Передай привет от меня. Да, вот что еще. Помню, тебе нравились мои стихи. Особенно это: «Он ходил от дома к дому словно демон отрешенный…»

Молотов: «Он бродил».

Сталин: Вот-вот. А как дальше было?

Молотов: «И в задумчивом напеве правду вещую берег.»

Сталин: Именно! Правду вещую! Можешь идти. И пошли сюда Никиту.

Молотов: Слушаюсь.

Молотов уходит.

Сталин: Он бродил от дома к дому словно демон отрешенный и в задумчивом напеве… Опять забыл!

Входит Хрущев.

Хрущев: Хрущев всегда в вашем распоряжении.

Сталин: Никита, настроение что-то не то. Повесели, спляши гопак!

Хрущев: С удовольствием. (Танцует.)

Сталин: Спасибо. Хорошо танцуешь. Введу-ка я тебя в ЦК.

Хрущев: Так я уже там!

Сталин: Ну, тогда… Дам тебе Московскую область.

Хрущев: Ее вы мне дали три года назад. Дайте лучше Крым.

Сталин: Нет, в Крым я тебя не пущу. Мне нравится, как ты танцуешь.

Хрущев: Хотите, еще спляшу?

Сталин: В другой раз. Что-то я устал. Можешь идти. И пошли сюда Анастаса.

Хрущев: Вместе с тортом?

Сталин: Хорошая идея. Меня всегда бодрит, когда он садится в торт. Хотя нет.

Не надо. Хочу остаться один.

Хрущев: Слушаюсь. (Уходит.)

Сталин(один): Почему голова такая странная? Словно кто-то молотком в лоб стучит: тук-тук, тук-тук.

Появляется Дух Троцкого.

Дух Троцкого: Это конец.

Сталин: В каком смысле — конец?

Дух Троцкого: Сейчас ты умрешь. И, скажу тебе, давно пора. Такого болвана во главе государства мир еще не видел.

Сталин: Ложь! Моя страна — самая большая и сильная! Я выиграл войну!

Дух Троцкого: Ценой скольких миллионов жизней?

Сталин: Я продвинул границу России дальше любого царя!

Дух Троцкого: Это ненадолго.

Сталин: Меня обожает весь мировой пролетариат.

Дух Троцкого: Только глупцы. И только потому, что кое в чем ты последовал моим указаниям. У тебя самого никогда не было ни одной идеи. Как был придурком, так и остался. Отче наш — все твое образование. Будущие поколения будут на тебя пальцем показывать. Удивляться будут — как это возможно, чтобы над великим русским народом четверть века издевался тупой грузин?

Сталин: Ты ошибаешься. Этого не будет никогда. Они будут меня любить! Боготворить! Я дал русскому народу то, о чем он мечтал больше всего — могучую родину. Нет ничего важнее величия страны. Во имя его можно голодать, во имя его можно ползать в грязи. Ни одна жертва не слишком велика для того, кто хочет быть гражданином самого сильного госу… (Падает.)

Дух Троцкого исчезает.

Сталин: Госу… Го…

Сцена двенадцатая

Там же. Сталин, Молотов, Микоян, Берия, Ворошилов, Хрущев.

Молотов: Два дня уже лежит, не двигается.

Хрущев: Но дышит.

Берия: Управление страной нарушено. Надо что-то предпринять.

Ворошилов: Он еще поднимется! Вот увидите — он поднимется.

Хрущев: Это что за странный звук?

Молотов: Как будто позвал кого-то.

Микоян: По-моему, застыл.