Сталин: как это было? Феномен XX века

Кадровые командиры к Ворошилову относились без уважения. Арестованные военачальники даже на допросах не скрывали своего негативного отношения к наркому. Так, на судебном заседании 11 июня 1937 года И. Уборевич за несколько часов до расстрела хоть и признал себя виновным в «военно-троцкистском заговоре», тем не менее про Ворошилова сказал так: «Мы шли на Политбюро ставить вопрос о Ворошилове, по существу договорившись с Гамарником, что тот резко выступит против наркома». Откровенно высказался и Примаков: «Ворошилов, кроме стрельбы из нагана, ничем не интересуется. Ему нужны либо холуи вроде Хмельницкого (помощник по особым поручениям), либо дураки вроде Кулика. Ворошилов не понимает современной армии, не понимает значения танков и авиации».

Находящиеся во главе РККА группирующиеся вокруг Ворошилова «старые конники» прочно, при однозначной поддержке Сталина, не только держали круговую оборону против тех, кто стремился модернизировать Красную Армию, подготовить ее наилучшим образом к грядущим испытаниям, но активно, при поддержке Сталина, уничтожали своих противников.

До сегодняшнего дня ни один крупный руководитель спецслужб того времени, ни живой, ни ушедший в мир иной, не решился сказать правду о том времени.

А ведь это не только Сталин, но и они, прославленные в советской прессе чекисты, десятилетиями вели войну против собственного народа, ожесточенную, бесчеловечную, часто просто садистскую. Однако никто из них не нашел в себе сил покаяться в содеянном. Им, правда, многим и времени на это не давали, по инициативе Сталина руководителей ГПУ—НКВД слишком быстро сажали и расстреливали после того, как они выполняли распоряжения генсека.

Но ведь были и те из репрессивного аппарата, следователи 1930-х годов, такие, например, как родной брат Я.М. Свердлова, кто дожил до наших времен. Но никто не раскаялся за содеянное.

Исключением стал только генерал-лейтенант Павел Анатольевич Судоплатов. Лишь он, отсидев 15 лет во Владимирском централе, сумел многое переосмыслить и сказал «городу и миру», и прежде всего самому себе, громко и вслух, что служил он правому делу, но при этом слишком часто использовал методы, которые были преступными. В конце своей жизни он сказал слова, которые никто другой из ТОГО времени сказать так и не решился:

«Сознательно или бессознательно, — пишет он в своих мемуарах, — но мы позволили втянуть себя в работу колоссального механизма репрессий, и каждый из нас обязан покаяться за страдания невинных. Масштабы этих репрессий ужасают меня. Давая сегодня историческую оценку тому времени, времени массовых репрессий — а они затронули армию, крестьянство и служащих, — я думаю, их можно уподобить расправам, проводившимся в царствование Ивана Грозного и Петра Первого. Недаром Сталина называют Иваном Грозным XX века. Трагично, что наша страна имеет столь жестокие традиции».

5. ФИНСКОЕ ОТРЕЗВЛЕНИЕ

В 1938 году репрессии в армии пошли на убыль. Но на военных их факт воздействовал разлагающе. Генерал-лейтенант авиации, закончивший школу военных летчиков и хорошо показавший себя в небе Испании (стал Героем Советского Союза) И.И. Проскуров, назначенный в апреле 1939 года заместителем наркома обороны маршала С.К. Тимошенко, в мае 1940 года, на совещании в Москве, с тревогой заявил с трибуны: «Как бы ни тяжело это сделать, я должен прямо сказать, что такой расхлябанности и такой низкой дисциплины нет ни в какой другой армии, кроме нашей (голоса с мест: “Верно!”)» ^{153}.

Генерал Проскуров, по-видимому, сравнивал дисциплину в РККА с Республиканской армией Испании, где он с сентября 1936-го по май 1938 года командовал бомбардировочной авиабригадой. А уж там-то, по всем отзывам свидетелей, царила полная анархия в воинских частях. Правда, и сам Проскуров, командовавший перед войной 7-й армией ВВС и 5-м (разведывательным) управлением РККА показал себя далеко не с лучшей стороны: его части в первые же дни войны в июне 1941 года практически перестали существовать. 27 июня 1941 года он был арестован, в конце октября расстрелян.

В исторической литературе принято считать, что вплотную за строительство новой армии генсек принялся после Финской кампании. На самом-то деле эту работу генсек начал почти сразу после изгнания из СССР Троцкого. Он и индустриализацию-то начал ради технического оснащения армии.