Сталин. Корабль без капитана

Брехня, конечно. Мясоедов был далеко не ангелом и, служа до войны на границе, разными махинациями денег накопил изрядно, на войне помародёрствовал всласть — но к шпионажу в пользу Германии, как установлено историками, никакого отношения не имел. И все равно его повесили после пародии на суд, а Сухомлинова замели, обвиняя в шпионаже публично. Англичане едва не рехнулись, смотрели и головами крутили:

— Рашен, ну вы и смелые люди, если во время войны открыто такую катавасию с военным министром устраиваете!

Сухомлинов, кстати, тоже шпионом не был — хотя странные личности возле него и крутились… С ним просто-напросто сводили старые счёты Гучков и генерал Поливанов, искавшие, к тому же, хоть какие-то оправдания военным поражениям. Они и при Временном правительстве засадили в тюрьму освобожденного было старикана, приговорили к бессрочной каторге. Сухомлинова, вот смех, освободили по амнистии большевики, отнюдь не склонные миловать «царских сатрапов». Просто дело было настолько дутое, что даже большевики рукой махнули…

«Дело Сухомлинова» опять-таки не прибавило спокойствия в стране. А меж тем армия откровенно разлагалась…

Дезертирство началось повальное. Уже потом, в 1920 г., когда по причине войны с Польшей начнется повальная мобилизация, из темных уголков во множестве будут извлекать дезертиров, дернувших с фронта году этак в пятнадцатом и пересидевших за печкой все бурные события вроде революции и гражданской…

В 1915 г. в Москве раненые из лазарета буянили толпами — так, что даже городовых убивали. В 1916 г. под Ригой подняли ротного на штыки — без всякой большевистской агитации. Повсюду свистели розги: еще в пятнадцатом солдат начали пороть за малейший, проступок и даже для… поднятия боевого духа! Чем думали, уже решительно непонятно.

Секретные доклады департамента полиции и охранного отделения молчат о какой бы то ни было «революционной агитации» и «происках большевиков», равно как ни словечком не упоминают о пресловутом «германском золоте». Формулировки другие: о «наблюдаемом повсеместно и во всех слоях населения как бы утомлении войной и жажде скорейшего мира, безразлично, на каких бы условиях таковой ни был заключён».

Вот тут и кроется причина: страна устала от войны, которой, к тому же, откровенно не понимала. Болтовня о проливах и русском флаге над Стамбулом до большинства людей как-то не доходила и нисколечко не трогала. Не было идеи.

Небывалый подъём и энтузиазм во времена турецкой кампании объясняется просто: тогда идея была. Спасти православных болгарских братушек от турецкого супостата — надо признать, идея работающая, способная всерьез увлечь. Другое дело, что эти самые братушки, откровенно говоря, вовсе и не заслуживали пролитой русской крови — но это уже иная тема…

Ни в русско-японскую, ни в первую мировую подавляющее большинство россиян не ощущало эти войны своими. А поскольку человек так уж устроен, что категорически не согласен погибать за непонятные ему цели, низы воевать не хотели. А о верхах никто еще не выразился лучше Троцкого: «Все спешили хватать и жрать, в страхе, что благодатный дождь прекратится, и все с негодованием отвергали позорную идею преждевременного мира».

А меж тем в стране замаячил призрак голода — так что пришлось вводить продразвёрстку! Задолго до большевиков…

Всё, решительно всё пошло вразнос!

9. Корабль на рифы!

Разумеется, хватало мнений, сваливавших вину на сам народ, который, как водится, был неправильный, какой-то не такой. Митрополит Антоний говорил тогда, что русский народ «как бы обратился с ног до головы в гнойный труп. В верхних слоях его отступление от Бога, отпадение от церкви, восстание против богоучрежденной власти, крамолы и убийства, подстрекательства к бунту, убийства сановников и других верных царских слуг. В среднем сословии, торговом и ремесленном — поклонение Золотому тельцу с забвением о Боге, о правде, о чести, о милости. А о простом народе с сожалением должно сказать, что он спился и развратился».

Митрополиту вторит небезызвестный генерал Краснов, впоследствии немецкая «шестерка»: по его мнению, и 1917 г., и все, за ним последовавшее, — результат исключительно «потери Россией Бога».

Частичка правды во всем этом, конечно, есть — но только частичка. Отступление от Бога — конечно же, не главная причина, а третьестепенная. Хотя бы еще и потому, что сама церковь, увы, не смогла сыграть в двадцатом столетии, во времена страшного кризиса, ту роль направляющей духовной силы, которую успешно выполнила в семнадцатом столетии, во времена великой смуты… Далеко не все церковные иерархи были согласны с мнением митрополита Антония, кстати. Позже мы в этом убедимся…

Итак, всё пошло вразнос. Предложения самые разнообразные, но идиотские наперечёт. Петроградский градоначальник, князь Оболенский, пишет князю Трубецкому, что неплохо бы устроить хороший немецкий погромчик: «Относительно немцев меры нужны радикальные. Надо отнять всякое имущество — дома, имения, торговые предприятия и капиталы».