Сталин. Ледяной трон

Мерецков – третьестепенный маршал. Но отчего-то он в массовом сознании (да и в истории) до сих пор стоит наравне с Рокоссовским, Коневым, Василевским, Еременко, Малиновским и другими, чей вклад в Великую Победу во сто раз превышает его скромные труды. Это неправильно. Так не должно быть. Учитывая все, деликатно говоря, промахи и провалы, сопровождавшие деятельность Мерецкова, начиная с финской войны.

В японскую кампанию он, правда, командовал 2-м Дальневосточным фронтом – но планы разрабатывал отнюдь не он. А против Квантунской армии была сконцентрирована такая силища, что тут даже Мерецков не мог бы проиграть.

Примечательно то, что с ним происходило после войны. Как и других маршалов, его отправили командовать всего-навсего военным округом. В чем, кстати, не было никакого такого «сталинского самодурства» – очень уж много после войны в советских вооруженных силах оказалось маршалов и генералов, гораздо больше, чем необходимо армии мирного времени, и эту ораву нужно же было куда-то пристраивать…

Но наш герой и тут поражает странностями. Всего за десять лет он проделывает столь причудливый путь, сигает так, что австралийская кенгура обзавидуется. 1945–1955 гг.: командующий Приморским, Московским, Беломорским и Северным военными округами, начальник курсов «Выстрел». Прыг-скок, прыг-скок! Это даже послужным списком не назовешь, это что-то другое… В пятьдесят пятом Мерецкова (которому всего-то пятьдесят семь, детский возраст для военачальника!) наконец-то задвигают окончательно: помощником министра обороны по высшим военно-учебным заведениям, откуда он девять лет спустя попадет в «Группу генеральных инспекторов» (разновидность яслей для высоких военных начальников)…

Никаких конкретных обвинений у меня нет – по недостатку точной информации. Я просто-напросто прилежно фиксирую все странности, сопровождающие Мерецкова на жизненном пути – необъяснимые, но в глаза бросающиеся; все то, что по недостатку улик будем пока что скромно именовать «промахами» и «бездарностью».

В голову меж тем лезут всякие дурацкие мысли. Вспоминается, например, что Андрей Андреич Власов любил в подпитии сболтнуть, что есть у него надежные единомышленники и сообщники, которые так и пребывают по ту сторону фронта. Проще всего считать, что он цену себе набивал откровенной брехней. Но ведь по теории вероятности какое-то количество заговорщиков в немалых чинах просто обязано было уцелеть, выжить на положении «ни гу-гу».

И еще. Очень похоже, что у немцев и в самом деле наличествовал агент, сумевший пробраться если и не в самые верхи военной пирамиды, то поднявшийся довольно высоко.

4 ноября 1942 г. Сталин провел Главный военный совет с учас-тием двенадцати маршалов и генералов, где были приняты стратегические решения о нескольких наступательных операциях. Уже через несколько дней информация об этих решениях попала к немцам.

Когда осенью сорок четвертого Сталин принял решение не наступать на Варшаву, немцы начали перебрасывать оттуда свои танковые дивизии так уверенно, что, по мнению иных исследователей, точно знали: советские войска на Висле с места не двинутся.

В декабре того же сорок четвертого генерал Гелен (тот самый) что-то очень уж точно предсказал направление главных ударов Красной Армии – на Берлин и в Восточной Пруссии.

Англичане, к слову, отказывались делиться с Советским Союзом данными, полученными с помощью расшифровки кода знаменитой «Энигмы», поскольку… были отчего-то уверены, что немецкие агенты проникли в высшие эшелоны Красной Армии. Быть может, oни попросту жмотничали, а может, и говорили правду…

Нет у меня ни конкретных версий, ни конкретных подозреваемых. Я просто-напросто вспоминаю слова Кагановича о том, что каждая авария имеет имя, фамилию и отчество. А еще мне кажется весьма подозрительным, когда странности идут косяком. Большая концентрация странностей в одном месте – уже повод для самых разных мыслей, которые, увы, к делу не подошьешь.

А Мерецков – клубок странностей…

Но оставим его, пожалуй. Перейдем к человеку более крупному, удачливому, яркому. К очередному мифу, дутой фигуре, откровенной бездари и палачу, овеянному незаслуженной славой.

Жил-был на свете маршал Георгий Константинович Жуков…

Глава третья ЯЗЫЧЕСКИЙ БОГ СМЕРТИ

Почитатели Жукова на эпитеты не скупятся: гениальный полководец… военачальник номер один… человек, разгромивший Гитлера… советский Бонапарт…

Вот только при детальном рассмотрении проступает совсем другой персонаж!

Одна из страшнейших фигур русской истории. Истукан по колено в крови. Сущность этого человека лучше всего передает портрет работы Константина Васильева – настоятельно рекомендую посмотреть. Вполне возможно, Васильев, берясь за кисть, имел совсем другие намерения, но то, что у него получилось…