Сталин. Ледяной трон

Делу это на пользу, безусловно, не пошло. Уже в сороковом году стало совершенно ясно, что РККА как хлеб, как воздух необходимы, по немецкому примеру, бронетранспортеры, которые доставляют на поле боя пехоту. Вот выступление на совещании при ЦК ВКП(б) начальствующего состава по сбору опыта боевых действий против Финляндии (14–17 апреля 1940 г.): «Часто требуется перебрасывать пехоту вперед при наличии у противника в обороне отдельных очагов сопротивления, в этом случае можно применить специальный бронированный транспорт… О перевозке пехоты на поле боя надо подумать и дать решение по этому вопросу».

Кто говорит столь здравые вещи? А начальник Генштаба, товарищ Мерецков. Казалось бы, ему и карты в руки – немалой своей властью пробивай срочную разработку отечественных бронетранспортеров и их незамедлительное внедрение в войска!

Ничего подобного в истории не отмечено. Не осталось ни единого документа, ни единой строчки, свидетельствовавших бы о том, что начальник Генштаба хоть что-то сделал реально.

Зато он составил провальный мобилизационный план, по которому РККА встретила Отечественную с катастрофической нехваткой автотранспорта, дивизионной артиллерии…

Вот тут его и взяли!

Странность вторая: необъяснимое, фантасмагорическое освобождение Мерецкова из-под стражи.

Сорок генералов и офицеров дали на него совершенно убойные показания. На многочисленных очных ставках не один человек подтвердил участие Мерецкова в заговоре Тухачевского-Уборевича, антисоветской работе маршала, передаче им «одной из иностранных разведок» совершенно секретных сведений. (Помните, что показал Павлов? Это ему Мерецков по-свойски признавался, что в случае победы Германии «хуже не будет ни мне, ни тебе»). Сам Мерецков виновным себя признал полностью.

Но его выпускают! На постановлении об аресте есть запись красным карандашом: «Мерецков освобожден на основании указаний директивных органов по соображениям особого порядка».

В том, что под «директивными органами» следует понимать Сталина, сомневаться не приходится. Но до сих пор никто так и не прояснил, в чем заключались «соображения особого порядка». Разве что ходит предположение, что Мерецков дал какие-то чрезвычайно важные показания, благодаря которым и получил прощение. Но подробностей – никаких.

На пост начальника Генштаба его уже не вернули. Поставили командовать 4-й армией.

Странность третья. Заслуги Мерецкова в Великой Отечественной более чем скромны, но отчего-то он стал вровень в шеренгу прославленных маршалов, чьи свершения не в пример масштабнее и даже, я бы выразился, грандиознее…

Снова – сплошные промахи. Именно Мерецков загоняет 2-ю ударную армию в немецкий «мешок», где она и погибнет практически целиком. Не наладив ее снабжение, лихо брешет Ставке, что «коммуникации армии восстановлены», хотя ничего подобного и близко нет.

Вслед за тем Мерецков допускает череду провалов в Любаньской операции, которая, по замыслам нашего командования, должна была привести к взятию Луги.

Стратегическое положение Мерецкова самое выгодное – Тихвинская группировка немцев зажата его армиями с трех сторон. Однако вместо того, чтобы спланировать удар, Мерецков равномерно рассредоточивает танки и артиллерию по всему фронту и начинает творить то, что впоследствии назвали «выдавливанием» немцев за Волхов. Хотя Сталин четко и недвусмысленно приказывает ему нанести удар. И отнюдь не переть нахрапом. Запись телефонного разговора Мерецкова со Ставкой сохранилась. Сталин никого не гонит вперед очертя голову, наоборот, он советует не спешить и наступать, лишь подготовив войска в должной степени: «У русских говорится: поспешишь – людей насмешишь. У вас так и вышло, поспешили с наступлением, не подготовив его, и насмешили людей. Если помните, я вам предлагал отложить наступление, если ударная армия Соколова не готова, а теперь пожинаете плоды своей поспешности».

Соколов – командующий 2-й ударной армией. Именно его Мерецков тут же делает козлом отпущения, смещает, назначает Власова – и отправляет 2-ю ударную навстречу гибели…

Мерецков, назначенный уже командующим Волховским фронтом, продолжает готовить новое наступление. Впрочем, «готовить» – сильно сказано. Начальник Особого отдела фронта Мельников (вот костолом бериевский!) прилежно докладывает наверх, что отцы-командиры подчиненных Мерецкову дивизий, вместо того, чтобы сидеть сутки напролет над картами, гулеванят вовсю: командир 378-й стрелковой четыре дня пользует в блиндаже девицу-военфельдшера, носу оттуда не показывая, а невыезд на командный пункт оправдывает тем, что захворал. Потом вызывает к себе начштаба и закатывает гулянку на трое суток. Дивизии, не предпринимая никаких действий, сидят в обороне, но наверх отписывают, будто «активно сковывают противника» и «ведут боевую разведку»…

Теперь понимаете, за что иные бравые командиры столь люто ненавидели особистов? Да как раз за то, что те сообщали о них нелицеприятную правдочку…