Сталин летом сорок первого

Именно на его плечи легла и большая дипломатическая игра между Советским Союзом и гитлеровской Германией. Она вступила в решающую стадию после договора о ненападении, заключённого 23 августа 1939 года, и договора о дружбе и границах с Германией, подписанного 28 сентября 1939 года.

Поначалу, примерно год, «игра» развивалась неспешно. Гитлеру нужно было решить свои вопросы на Балканах и на Западе. Германия подминала под себя всё новые и новые страны, которые, за исключением немногих, таких как, к примеру, Испания и Югославия, ложились под неё с завидными терпимостью и подобострастием, словно их элиты хотели сказать с вожделением: хозяин пришёл. Гитлеру нужен был покой на его восточных границах, а потому он разыгрывал чуть ли не дружелюбие к СССР. Сталину нужно было время, чтобы завершить перевооружение армии, подготовить её к современной войне моторов, добиться военно-технического превосходства по важнейшим видам вооружений. Кроме того, необходимо было и Англии с Францией показать, что руки на Западе у него развязаны, а потому очень стоит поумерить свои аппетиты. А то ведь до чего дошли – вполне реально готовились нанести бомбовые удары по нефтеносным районам юга СССР.

И вот СССР вышел на последний рубеж перед схваткой с Третьим рейхом, у руля которого находились те, кого ныне бы на современном жаргоне назвали не иначе как отморозками.

Тем не менее отморозки эти во главе со своим паханом Гитлером были достаточно сильны – бандитские шайки бывают ведь ещё какими сильными!

Сталин понимал, с кем имеет дело, понимал, что договора и соглашения для бандитов – пустое место, поскольку живут они и действуют по воровским понятиям. Понимал он это и заключая договор о ненападении, понимал и на протяжении того недолгого времени – менее двух лет, пока этот договор всё же позволял оттягивать войну, понимал и весной сорок первого.

Начало завершающей стадии большой «игры» можно отнести к декабрю 1940 года, когда Гитлер утвердил в основном план нападения на СССР, названный «Вариант Барбаросса», и выступил 18 числа с истерично-шизофренической, поистине бандитской речью перед выпускниками военных училищ, где перевёл все законы – пусть и не совершенные, но всё же существующие в мире, – на язык блатных понятий – хочу чужое, заберу, потому что так хочу и имею для того силу.

Сталин ответил назначением на должность начальника Генерального штаба генерала Жукова, победителя японцев на Халхин-Голе.

Гитлер намёк понял, но сосредоточение войск на границах Советского Союза не прекратил. И вот его новые два выступления – 29 апреля и 4 мая, а также высадка войск в Финляндии показали, что подготовка к вторжению продолжается.

Сталин сделал ответный шаг: 4 мая встал во главе Правительства СССР, а 5 мая выступил перед выпускниками академий совсем не с миролюбивой, вовсе не пацифистской речью, а также с непревзойдённым тостом. Он выступил спокойно, без поросячьего визга фюрера и его заумного рукоблудства на трибунах под восторг обезумевших и истеричных масс, в которую фашисты сумели превратить немецкий народ.

В ответ уже 9 мая в СССР началась переброска значительной части войск Красной армии к западным границам.

Настало время сделать свой ход Гитлеру. И он сделал его: 10 мая отправил в Лондон Гесса.

В ту пору мало кто мог объяснить сей странный шаг, как теперь говорят иные историки, не сильно ошибаясь, полётом «за высочайшим разрешением Лондона напасть на СССР». В ту пору мало кто понимал, как управляется мир, и мало кто знал, что Англия является центром концентрации управления. Мало кто понимал, что войны на земле в подавляющем большинстве своём процесс управляемый, правда, управляемый не на сто процентов, поскольку полное управление просто не под силу тайным правителям. Войны, процесс, зависящий в очень и очень многом от народов стран, подвергающихся агрессии.

Сталин знал и понимал значительно больше других, но он вполне мог подозревать, что тут кроется целый ряд причин, что, вполне возможно, это попытка Гитлера обмануть Англию, объединиться с ней против СССР, а уж потом, после победы, на которую он в силу недостатка серого мозгового вещества верил безусловно, разделаться и с ней. Лишь позднее стало известно, что Гесс летал, чтобы добиться обязательств не вступать в войну на стороне СССР до 1944 года. Черчилль сам проговорился о том 4 сентября 1941 года в беседе с советским послом Майским.

Друзей на Западе у Советского Союза, а уж если говорить прямо – у России, – нет и никогда не было.

На полёт Гесса надо было реагировать немедленно. Сталин отдал распоряжение наркому обороны Тимошенко провести крупные учения воздушно-десантных войск с использованием максимального количества войск! Тем более, вывод соединений и объединений на учения – лучшая форма боеготовности! Это упреждение в развёртывании! Сталин знал, что многие войны начинались именно с учений, понимал, что это своеобразное упреждение в развёртывании несколько охладит пыл агрессора.