Сталин. Личная жизнь

Когда Аллилуевы переехали в большую квартиру, находящуюся в доме № 10 по улице Рождественской, они с самого начала выделили одну комнату Сталину. У них дома ему всегда уделяли внимание две сестры, ждавшие его вплоть до поздней ночи, чтобы накормить его. Это были незабываемые вечера для молодых девушек, уже приобщившихся к начавшейся революции: Анна тогда работала в Смольном. Сталин рассказывал им о своей прежней жизни и о своей текущей деятельности и читал им вслух – имея к этому определенный талант – произведения Чехова, Горького и Пушкина.

Этому человеку, которому было уже под сорок и вся предыдущая жизнь которого представляла собой прозябание в нищете, ожесточенную борьбу и пребывание в тюрьмах и ссылках, общение с Аллилуевыми у них дома доставляло большое удовольствие. Он сразу же заметил, что их младшая дочь – еще школьница – страстно в него влюблена. Он сумел привязать ее к себе и в конце концов и сам в нее влюбился.

Адъютант Ленина

Первое, что предпринял Сталин как профессиональный революционер после своего прибытия в столицу, – это визит вместе с Каменевым и Мураловым в редакцию газеты «Правда», во главе которой тогда стоял Молотов. В течение последующих трех недель, поскольку Ленин находился за границей, Сталин и Каменев стали руководить партией в Петрограде. Их позиция была центристской: считая, что социалистическая революция произойдет еще не скоро, они ратовали за умеренную политику по отношению к Временному правительству. Вопреки более радикальной позиции Молотова, Сталин и Каменев сумели навязать однопартийцам свою точку зрения, дойдя при этом до критики самого Ленина. Ленин, находясь в Швейцарии, забил тревогу в своих «Письмах из далека». Для него буржуазно-демократическая революция была уже перевернутой страницей, и он считал, что теперь пришло время готовить революцию социалистическую и, чтобы положить конец войне, как того требовало большинство народа, следует незамедлительно свергнуть Временное правительство. В газете «Правда» было напечатано только одно из этих писем, да и то из него удалили значительную часть критики в адрес Временного правительства[118].

Сталин продолжал ратовать за примиренческую политику и отказывался форсировать события, опасаясь отпугнуть мелкую буржуазию. Этим-то и объяснялась та поддержка, которую Сталин и Каменев стремились оказывать Временному правительству в марте 1917 года. Более того, Сталин предложил начать переговоры с меньшевиками с целью достижения единства партии. Третьего апреля Ленин нанес удар по этой соглашательской политике. Его «Апрельские тезисы» положили конец политике поддержки Временного правительства. Революционная непримиримость стала общей линией партии. «Один против ста десяти», – сказал Ленин, осуждая попытки сближения с меньшевиками. Самостоятельной позиции Сталина по отношению к Февральской революции был тем самым положен конец.

Сталин, однако, еще некоторое время вместе с другими большевиками, хорошо знавшими сложившиеся в стране реалии, продолжал противиться политике, за которую выступал Ленин. Шестого апреля внутри Русского бюро Центрального Комитета Сталин и Каменев заняли откровенно негативную позицию по отношению к «Апрельским тезисам». Ленин, которому все же удалось навязать однопартийцам эти тезисы, не стал обижаться на Сталина. Он, наоборот, предоставил ему полную свободу в вопросах, относящихся к национальным меньшинствам. На Апрельской конференции Сталин выступил с подробным докладом по данной проблеме[119]. Национальный вопрос был в это время одним из самых главных и трудных вопросов. Российская империя разваливалась на части, и поддержанная в свое время Лениным идея о «праве наций на самоопределение» начала претворяться в жизнь. Первой захотела выйти из состава Российской империи Финляндия. Ее примеру последовала Польша. Сепаратистские движения быстро развивались на Украине, в Закавказье и других регионах. Сталин по данному вопросу придерживался той же самой политической линии, что и Ленин. Он считал, что только партия пролетариата должна принимать решения относительно национального вопроса, учитывая уровень социального развития и классовую борьбу в каждом регионе. «Я лично высказался бы, например, против отделения Закавказья»[120]. Его слова «Да, но…» станут ключевыми в его политике по отношению к праву наций на самоопределение. В его высказываниях относительно национального вопроса отчетливо чувствуется приверженность централизму.