Сталин. Охота на «Медведя»

– Сколько узкоглазых взяли?

– Пока одного, офицера!

– Неплохо. Очень даже неплохо, – похвалил Берия и поинтересовался: – Показания дает?

– Упирается, но расколем. Фактуры и свидетелей хватает.

– Смотри, чтобы он раньше времени себе брюхо не вспорол.

– Мы с него глаз не спускаем! – заверил Гоглидзе и, не удержавшись, прихвастнул: – Нащупали его связи, они ведут в штаб армии. В ближайшие дни раскрутим и их.

– С ними все понятно, разрабатывай дальше и потом докладную на мое имя! – потребовал Берия.

Следующий вопрос дался ему непросто:

– Сергей, как ты думаешь, в ближайшее время японцы начнут войну?

У Гоглидзе перехватило дыхание. Он хорошо знал цену ответа, от него зависела не только карьера, но и жизнь, и начал издалека:

– По показаниям разоблаченных шпионов и закордонных источников, отмечаются перемещения японских войск у наших границ. На ряде участков наблюдается скопление…

– Сергей, кончай мямлить! Ты русским языком скажи: ударят японцы или нет? – потерял терпение Берия.

– В ближайшее время… – Гоглидзе замялся и, набравшись духа, ответил: – Нет.

– Уверен?

– Товарищ нарком! Лаврентий Павлович, я понимаю цену вопроса и потому…

– Спасибо, Сергей, что не вилял и ответил честно, – голос Берии потеплел и после короткой паузы он продолжил: – Теперь внимательно, очень внимательно слушай! К середине декабря, нет, к концу ноября, необходимо добыть подробные данные о численности и боевых возможностях Квантунской армии. Особый интерес будет представлять информация по авиации и военно-морскому флоту…

Гоглидзе ловил каждое слово, и они болезненной гримасой отражались на лице. То, что требовал нарком, было на грани фантастики. Гоглидзе хорошо знал возможности своих подчиненных и их агентуры. С тем, что имелось, выше головы было не прыгнуть. Поэтому следующий вопрос Берии остался без ответа.

– Сергей, ты что, язык проглотил? – повысил он голос.

– Товарищ нарком, какой тут язык, с таким заданием лучше сразу в петлю! – вырвалось у Гоглидзе.

– Не спеши, ее и без тебя найдется, кому надеть, – ледяным тоном отрезал Берия.

– Извините, Лаврентий Павлович, ерунду сморозил. Я готов выполнить любое ваше задание, но с той агентурой, что есть в управлении, это невозможно.

– М-да, с твоей действительно много не навоюешь. А если подключим ближайшие управления?

– Спасибо за доверие, но у них возможности не лучше моих. Нужна закордонная штабная агентура, а ее нет ни у меня, ни у них!

– Правильно мыслишь, Сергей. Я уже подписал распоряжение о передаче тебе на временную связь харбинской резидентуры. У нее есть оперативные позиции в японских штабах. Руководит ею Дервиш. Ты его должен помнить по работе в Турции и Иране. Так что, думаю, найдете общий язык и с задачей справитесь.

– Постараюсь! – приободрился Гоглидзе.

– Жду доклада 30 ноября. Людей и средств не жалей! Не то сейчас время – война, после победы сочтемся.

– Понимаю, Лаврентий Павлович. Сделаем все, что в наших силах.

– Этого мало. Вопрос на контроле у Хозяина.

Гоглидзе и без напоминания догадался, от кого исходила задача. Тщеславная мысль, что именно ему поручили такое важное задание, щекотала самолюбие, но следующий вопрос снова заставил напрячься.

– Как продвигается работа по Люшкову? Я что-то давно не слышал доклада, – сменил тему Берия.

Генерал-перебежчик сидел у управления, как кость в горле. Гоглидзе ничего другого не оставалась, как отделываться общими фразами:

– Ведем активный поиск, Лаврентий Павлович. Нащупываем подходы…

– Баб надо щупать! А мне Люшков живой или мертвый нужен! – оборвал Берия и, наливаясь гневом, сорвался на крик: – Я тебя зачем туда послал? Чтобы ты два года одно и то же талдычил? Когда гадину придавишь? Это тебе не опер, а целый начальник управления к японцам сбежал! А ты – «нащупываем»! Позор, до сих пор отмыться не можем.

– Так то же было при Ежове, – оправдывался Гоглидзе.

– Какой, на хрен, Ежов! Нашел, кого вспомнить – сволочь конченную! – продолжал бушевать Берия. – Идиот, когда ставили к стенке, запел «Интернационал», думал, что Хозяин услышит и помилует. А ты мне – Ежов! Работать надо!

– Стараюсь! Вы же знаете, Лаврентий Павлович, год пришлось выкорчевывать предателей в управлении. Неделю назад последних расстреляли, – мямлил Гоглидзе.

– Ты не ровняй своих шестерок с той сволочью! Хозяин меня мордой в это дерьмо каждый раз тычет. Люшков, этот мерзавец, – голос Берии зазвенел от негодования, – поливает нас как хочет. Мразь! На Хозяина руку поднял, а ты – щупаем!

– Лаврентий Павлович! Лаврентий Павлович!..

– Что – Лаврентий Павлович?

– Только случай спас сволочь, чуть-чуть не хватило.

– С твоим «чуть-чуть» мерзавец чуть к Хозяину не подобрался. Если ждешь следующего раза, так пойдешь вслед за Ежовым.

– Следующего не будет, товарищ нарком! Я эту сволочь из-под земли достану! – поклялся Гоглидзе.

– Короче, Сергей, делай, что хочешь, но чтобы этой фамилии я больше не слышал, – сбавил тон Берия и вернулся к началу разговора: – Работай плотно с Дервишем, у вас общие задачи. И торопись, мое терпение не безгранично!

– Я… я… – пытался что-то сказать Гоглидзе.