Сталин. Операция «Ринг»

– Рекомендую посмотреть, товарищи. Там есть один значимый эпизод, ярко характеризующий Миклашевского, – заострил внимание Ильина и Маклярского на этом материале Куприн и открыл совещание.

– Михаил Семенович, ты готов к докладу?

– Так точно, Павел Тихонович! – подтвердил Самойлов и развязал тесемки на папке с материалами проверки на Миклашевского.

Сверху лежала фотография сержанта лет двадцати пяти. Интеллигентное, без изъянов и шрамов, с правильными чертами лицо, на котором выделялись большие, умные глаза, скорее могло принадлежать человеку искусства, но никак не боксеру. Передав ее Ильину и Маклярскому, Самойлов принялся перебирать копии характеристик командования, сообщения агентуры, остановился на справке по материалам проверки на Миклашевского и, сверяясь с ней, приступил к докладу:

– Сержант Миклашевский Игорь Львович родился в Москве в 1918 году, в театральной семье. Отец – Лев Александрович Лащилин, известный артист балета, хореограф и педагог. Мать – Августа Леонидовна Миклашевская, актриса Камерного театра. Поэт Сергей Есенин посвятил ей цикл стихов: «Любовь хулигана», «Что ж так имя твое звенит, словно августовская прохлада?», «Поступь нежная, легкий стан»…

– Михаил Семенович, мы тут собрались не для того, чтобы обсуждать какого-то там кабацкого поэта! – перебил Куприн и с сарказмом заметил: – Есенин, что ли, будет выполнять задание?

Самойлов смешался. Ему на помощь пришел Ильин и предложил:

– Действительно, Михаил Семенович, давай-ка сосредоточься на Миклашевском и его отношениях с Блюменталь-Тамариным.

Сверившись со справкой, Самойлов продолжил доклад:

– Подруга матери Миклашевского – Инна Александровна является женой предателя Блюменталь-Тамарина.

– Знаю. Я с ней был знаком. Пошли дальше, – не стал останавливаться на этом Ильин.

– По полученным мной данным, Миклашевский неоднократно встречался с Блюменталь-Тамариным, когда тот приезжал в Ленинград, но близкими их отношения назвать нельзя.

– Понятно, а теперь о самом Миклашевском и желательно подробнее, как говорится, где родился, где крестился и на что сгодился, – заострил внимание Ильин.

– Если коротко, в школе учился хорошо, проявлял познания в немецком языке и увлекался боксом. По ее окончании поступил в институт физической культуры. Во время учебы в институте принимал участие в спортивной жизни, выступал на соревнованиях по боксу и получил звание мастера спорта СССР. С третьего курса был призван в армию, воевал с белофиннами и проявил себя с положительной стороны. В настоящее время является начальником прожекторной станции отдельного прожекторного батальона 189-го зенитно-артиллерийского полка. Свои обязанности начальника…

– Михаил Семенович, кончай нам читку Устава устраивать! – прервал его Куприн и потребовал: – Переходи к оперативным вопросам!

– Есть! – принял к исполнению Самойлов и снова заговорил казенным языком: – В процессе изучения Миклашевского через оперативные средства, командование, а также по прежним местам работы и месту жительства установлено, что он обладает бойцовским характером, физически подготовлен отлично – чемпион Ленинграда и Ленинградского военного округа по боксу в среднем весе…

– Стоп, стоп, Михаил Семенович, опять двадцать пять! – остановил его Куприн. – Ты доложи, чем Миклашевский дышит, насколько надежен и способен выполнить важное задание. Ясно?

– Так точно! – подтвердил Самойлов и обратился к оперативным материалам. – По данным агента Консула и осведомителя Верного, Миклашевский настроен патриотично. Несмотря на тяжелое положение на фронте, пораженческих высказываний не допускает. Делу Сталина – Ленина предан и готов…

Здесь уже терпение иссякло у Ильина, и он деликатно заметил:

– Михаил Семенович, это общие фразы. Нас интересуют конкретные поступки и дела Миклашевского. Он же живой человек, у него есть семья, какие-то привязанности, какие-то слабости. Ты понял?

Самойлов смешался и дрогнувшей рукой принялся перебирать документы. Куприн с недоумением посмотрел на него, перевел взгляд на Ильина с Маклярским и, пожав плечами, спросил:

– Миша, что с тобой? Я тебя не узнаю.

Самойлов нервно сглотнул и осипшим голосом произнес:

– Извините, товарищ комиссар, мне трудно говорить. Сейчас, сейчас я соберусь.

– Да что случилось, Миша?!

– Вчера под бомбами погибли жена и дочь… – тихо сказал Самойлов.

В кабинете возникла тягостная пауза. Нарушил ее Куприн:

– Миша, чем помочь? Нутам похороны и все остальное?

– Я… я сам, – тихо сказал Самойлов, и его губы задрожали.

На скулах Куприна заиграли желваки, он сорвал трубку телефона и, услышав ответ дежурного, потребовал:

– Владимир Алексеевич, у Миши большое горе, погибла семья. Состыкуй его с Егоровым, пусть поможет с похоронами.

– Есть, – принял к исполнению дежурный.

– И еще, Владимир Алексеевич, срочно ко мне Савельева!

– Павел Тихонович, так он же под Колпино!

– Вот же… – выругался Куприн и обратился к Самойлову: – Миша, кто, кроме вас, занимался проверкой Миклашевского и может с ходу подключиться к работе?

– Товарищ комиссар, не надо, я продолжу работу, – возразил Самойлов.