Сталин. Операция «Ринг»

– Ну уж нет, выдадим себя с головой, это только русские по утрам пьют, – возразил Игорь.

Лаубэ рассмеялся и согласился:

– Все правильно, ограничимся кофе.

– Я закажу, Арнольд. И если не против, то что-нибудь поесть, – предложил Курт.

– Давай, – поддержал тот и снова обратился к Миклашевскому: – Ну, рассказывай, Игорь, как ты: где служишь, где работаешь?

– Особо рассказывать нечего. После Смоленска попал в Нормандию, и в первый же день меня арестовало гестапо.

– За что?

– Да все за старое, за те два взвода, что ушли к партизанам.

– То была ошибка, не стоило ввязываться в это дело, – признал Лаубэ.

– Ну, что было, то было. Слава богу, все закончилось, а после того, как в Нормандии получил ранение, они вообще отстали.

– Куда попало?

– В ногу и шею. Провалялся в госпитале больше трех месяцев, но сейчас, как видишь, все нормально и даже боксирую.

– Слышал, стал даже чемпионом.

– Повезло, Пиляс сам подставился, – скромничал Миклашевский.

– А чем, кроме бокса, еще занимаешься?

– Всем понемногу. Сначала дядька – Блюменталь-Тамарин устроил на курсы власовских пропагандистов.

– Те, что в Дабендорфе? – уточнил Лаубэ.

– Да.

– Интересно, а Власов там часто бывает? – оживился Лаубэ.

– Пару раз видел. Сейчас не знаю, я ушел оттуда, там такая мразь, что от одного вида тошнить начинает.

– Жаль, – посетовал Лаубэ и продолжил расспрос: – А Блюменталь-Тамарин близок к Власову?

– Сейчас нет, после того, как насмерть разругался с его замом – Жиленковым, носа туда не кажет.

– Понятно, он знаком с Ольгой Чеховой и Зарой Леандер?

– Это те, что рядом с Гитлером и Герингом трутся?

– Да.

– Говорит, что знает, но я не верю, он соврет и дорого не возьмет, тем более в его положении.

– И каково оно?

– Как у дерьма в проруби. В министерстве пропаганды в его услугах уже не нуждаются, а с власовцами он разругался. Сидит, как сыч, за забором зондерлагеря Восточного министерства и шнапс хлещет.

– Короче, Блюменталь-Тамарин – отыгранная карта, – сделал вывод Лаубэ и вернулся к началу разговора: – Игорь, а как ты познакомился со Шмелингом и в каких отношениях сейчас находишься с ним?

– Через связи Блюменталь-Тамарина – в министерстве пропаганды. Кстати, Макс, хоть и наци, а хороший человек.

– Какой он хороший, без нас разберутся те, кому положено. А вот Андрея интересуют…

– Павла Анатольевича? – забыв о конспирации, воскликнул Миклашевский.

– Тише ты, а то точно гестапо появится! – предостерег Лаубэ и уточнил: – Кто еще, кроме Шмелинга, может представлять интерес?

– Мой бывший командир генерал Кестринг. Это он вытащил меня из гестапо. Кстати, генерал не фанатик наци.

– Так, может, его завербовать? – сходу предложил Курт.

– Да погоди ты с вербовками! Сначала надо… – Лаубэ вынужден был прервать разговор.

К столику подошел официант и принес заказ. На трех сковородках аппетитно шкворчала яичница, над чашками вился ароматный запах настоящего, а не эрзац кофе. Щедрые чаевые Курта сделали свое дело, и хозяин кафе открыл тайные запасники. В них оказался даже такой редкий деликатес, как тарталетки с печенью трески. Перед таким изобилием невозможно было устоять, и Миклашевский, Лаубэ и Курт, отложив профессиональный разговор, отдались во власть поварского искусства. Тарелки быстро опустели, и Лаубэ продолжил опрос. Не меньший интерес, чем связь с генералом Кестрингом, у него вызвали отношения Миклашевского с советником МИДа Германии Штрекером и промышленником Альбрехтом. А когда Игорь завел речь о своих связях с сотрудниками вустрауской разведывательно-диверсионной школы капитаном Лемке и оберлейтенантом Ланге, Лаубэ вцепился в него, как клещ.

– И все-таки, Игорь, что стоит за их подходом к тебе? – допытывался он.

– Да ничего особенного, ими движет обыкновенный человеческий интерес, – предположил Миклашевский.

– Что-о?! О чем ты говоришь, Игорь?! В том змеином гнезде, где сидят Лемке и Ланге, по определению не может быть ничего человеческого! – отмел это предположение Курт.

– Не буду спорить, и все-таки, если говорить о Лемке, то здесь присутствует чисто спортивный интерес.

– С чего ты взял?

– Он тоже занимается боксом, кстати, неплохой боксер и вполне адекватный человек.

– Ха, – хмыкнул Курт и с сарказмом заметил: – Адекватным он будет в гробу и в белых тапочках.

– Но ты же его не знаешь, зачем так говоришь? – возразил Миклашевский.

– A-а, все они сволочи и садисты. Вспомни про Смоленск и про Шрайбера. Гад конченый, а стишки пописывал!

– К черту, Шрайбера, его только не хватало! – отрезал Лаубэ, вернулся к разговору о Лемке и уточнил: – Чем он занимается в школе?

– Ведет физическую и огневую подготовку у курсантов.

– Понятно. А как ты оказался в школе?

– Лемке предложил провести показательные занятия по рукопашному бою с курсантами. Я подумал, что для Андрея это будет интересно, и согласился.

– Молодец, правильно сориентировался! – похвалил Лаубэ: – А как часто?

– Один-два раза в неделю.

– Вот это да! И что, в самой школе?

– По-разному, иногда Лемке привозит курсантов сюда, в клуб.

– Неплохо, очень даже неплохо. А у тебя есть возможность закрепиться в школе?

– В каком качестве? – уточнил Миклашевский.