Сталин - период созидания. Гражданская война в СССР 1929-1933 гг. Том 8.

А. Луначарский быстро уловил очередное антирусское настроение вождя и, борясь с русским национализмом, сделал радикальное предложение — заменить русскую письменность латиницей, и логично его обосновал: «Отныне наш русский алфавит отдалил нас не только от Запада, но и от Востока. Выгоды, представляемые введением латинского шрифта, огромны. Он дает нам максимальную международность, при этом связывает нас не только с Западом, но и обновленным Востоком» (Г. Костырченко). К счастью, это предложение Луначарского Политбюро не одобрило.

Полностью согласен с Вадимом Кожиновым, заметившим: «До 1934 года в сущности нет и намека на приверженность Сталина собственно русской (а не только революционной) теме». До 1934 года «русским духом» от Сталина совсем «не пахло», а скорее наоборот — с 1924 года он демонстрировал грубую русофобию. Во главе СССР стоял грузинский марксист-интернационалист, русофоб вместе с еврейскими комиссарами и русскими шабесгоями типа А. Андреева, Калинина и пр.

После того, как Сталин вдруг обнаружил «русский великодержавный шовинизм», причем без его проявления(!) и на 16 съезде объявил борьбу с этой «главной опасностью в национальном вопросе», то его старательные подчиненные, кроме (опять) православных священников, быстро нашли зловредных русских шовинистов, — совсем логично ими оказались пишущие на крестьянские «народные» темы литераторы: П. Орешин, Н. Клюев, С. Клычков, И. Касаткин, Пимен Карпов, Л. Леонов, И. Катаев, В. Шишков, многие из которых были в крестьянской секции с 1918 года. Хотя стоит отметить, что очень подозрительного своими произведениями М. Булгакова и главного дирижера Большого театра Н. Голованова Сталин спас от третирования и репрессий. Естественно, что советскому народу было запрещено показывать произведения Есенина, Лескова, Леонтьева, Данилевского и даже — Пушкина, как прославлявшего русский шовинизм. А что уж говорить о Достоевском с его «Еврейским вопросом» и «Бесами».

В этом вопросе Сталин и его подчиненные не могли не найти «националистов» в главной житнице СССР — на Украине, и под каток этой кампании перед началом очередной волны коллективизации попал, как я уже упоминал выше, знаменитый украинский историк и собиратель народного фольклора Грушевский, которого, к его удивлению, объявили руководителем «Украинского национального центра» и арестовали. Та же участь ждала многих других деятелей украинской культуры. «Гениальный» сталинский комиссар на Украине, выпускник университета Сорбоны во Франции Д. Мануильский смекнул собрать Всеукраинский съезд кобзарей, хранителей устных народных преданий и мудрости, — всех скопом арестовали и почти всех расстреляли. Так как это Зло и страдания исходили из Москвы, из России — то и до сих пор можно часто встретить на Украине «загадочное» агрессивное ненавистное отношение к «москалям».

На этом фоне поиска русских и украинских националистов в СССР развернулась новая волна славления Сталина, — от отличного секретаря Сталина, ставшего главным журналистом страны Мехлиса (газета «Правда») и ближайшего окружения, когда Ворошилов в статье «Сталин и Красная Армия» объяснил, что Сталин оказался и организатором Красной армии; и до самых окраин — «16-я фабрично-заводская конференция шлет тебе, товарищ Сталин, верному рулевому большевистской партии и в твоем лице — ленинскому ЦК ВКП(б) пламенный коммунистический привет», — писали в телеграмме коммунисты из Баку; «Пятый Узбекистанский партийный курултай шлет тебе привет, как самому последовательному, самому стойкому ученику-ленинцу, вождя ВКП(б) и Коминтерна. Компартия Узбекистана знает тебя, как редчайшего представителя старой большевистской гвардии» и т.д. и т.п.

После беседы со Сталиным приехавший из Европы еврейский писатель Лион Фейхтвангер написал книгу «Москва, 1937 год», в которой по поводу отношения Сталина к своему культу отметил: «Всю эту шумиху он терпит, заявил он, только потому, что знает, какую наивную радость доставляет праздничная суматоха её устроителям, и знает, что все это относится к нему не как к отдельному лицу, а как к представителю течения». То есть — к представителю партии и власти.

Создается такое впечатление, что как с политтехнологической целью Сталин создал культ Ленина и даже трупа Ленина, то и окружение Сталина и сам Сталин с политтехнологической целью создавали культ Сталина себе в помощь, для воздействия на умы рабочих, крестьян и рядовых партийцев, чтобы ими было легче управлять, чтобы легче было реализовывать различные проекты.

Теперь же для Сталина был непростой момент — в 1928 году он пытался провести коллективизацию мирными методами — не получилось, с начала 1929 года по март 1930 года он пытался провести коллективизацию очень жестокими методами — не получилось, пришлось остановиться, прекратить, а теперь, после отката, «оттепели» он пришел к выводу, что придется вернуться опять к жестокой коллективизации.