Сталин - период созидания. Гражданская война в СССР 1929-1933 гг.

Неудивительно, что в 1929 году юдофилия Сталина опять вылилась в оргмероприятия — в апреле 1929 года на партийном пленуме партийные лидеры обсуждали очередную вспышку антисемитизма, и приняли решение провести в обществе очередную пропагандистскую акцию против «антисемитского душка». Как утверждает А. Солженицын, — в Европе даже разгорелся диспут о причинах этой вспышки антисемитизма в СССР. Сама постановка вопроса в данном случае, в этот период — почему(?), выглядит горько-издевательской. Крестьяне видели — кто пришел ликвидировать их элиту и соответственно реагировали. Хотя такие историки как Г. Костырченко умудрялись видеть направляющую руку находящихся за границей «черносотенцев», Костырченко:

«Антиеврейские лозунги широко использовались и основными силами антисоветского подполья, от монархистов до анархистов. Вот почему Сталин не мог допустить разгула аитиеврейской народной стихии». Кстати, — в этот период Сталин для антисталиниста Г. Костырченко был очень хорошим.

Сталин, кроме контрпропаганды, решил сбить волну антисемитизма, «выпустить пар недовольства» и другим способом — «1 апреля 1929 года ЦК, например, приказал ОГПУ «арестовать» в ближайшие дни 100-150 заведомых спекулянтов по Москве (характерно, что предусмотренная уголовным кодексом статья, каравшая спекуляцию, называлась в народе «еврейской статьей»), являющихся фактически организаторами паники на рынке потребительских товаров и «хвостов, и выслать их в далекие края Сибири», — зафиксировал в своей книге страстный юдофил Г. Костырченко, который оригинально объяснил эту меру: что Сталин, якобы, пошел на эту репрессивную акцию чтобы «утолить антисемитский зуд плебса». Оригинально, обычно в этом случае борцы с «русским фашизмом» обнаруживают — «животный антисемитизм русского народа» или — «природный антисемитизм русского народа».

Не без удовольствия Г. Костырченко отметил ещё один способ борьбы с антисемитизмом, обычно применяемый сегодня на выборах — привлечение «общепризнанных авторитетов»:

«Пустили в ход и пропагандистскую артиллерию главного калибра. В сентябре 1929 года великий пролетарский писатель и давний защитник гонимого еврейства Максим Горький, утверждавший, что антисемитизм — это религия дураков, опубликовал в «Правде» статью, в которой негодовал по поводу распространения антисемитских листовок в преддверии 12-й годовщины Октября».

В это время М. Горький со своими многочисленными женами (кроме одной), детьми и их женами и мужьями загорал на Капри или наслаждался Парижем или Римом, и иногда по просьбе Сталина писал в СССР письма, которые публиковали в «Правде». Особенно для рабочих Максим Горький был большим авторитетом, он ещё до революции был яростным защитником евреев, захвативших затем Российскую империю. Об ущербе бесспорно талантливого писателя из народа Максима Горького Российской империи и русскому народу можно написать отдельную книгу. Кто-то из старшего поколения может в сердцах воскликнуть — ничего святого! О святости или отсутствии оного не я говорю, а — бесспорные исторические факты.

Были эффективны против антисемитизма и проверенные сталинские способы, — Г. Костырченко: «Не остались в стороне и карательные органы. Квалифицируя в соответствии с законом действия по возбуждению ненависти на национальной почве как государственное преступление, ОГПУ не только организовало сбор агентурной информации о проявлениях антисемитизма во всех слоях советского общества, но и производило показательно-устрашающие аресты представителей наиболее социально активной почвеннической интеллигенции». Как видим — была в то время в СССР, в отличие от М. Горького, почвенническая интеллигенция с другой судьбой.

Антисемитские акции властей в этот период отличалась от многих предыдущих тем, что в них впервые не принимал активного участия против русских Н. Бухарин.

Эту главу закончу любопытным наблюдением. В мае 1929 года Сталина увидел и описал итальянский коммунист, фашист и масон Курцио Малапарте: «Говорят, о человеке можно судить по его походке. Во время Всероссийского съезда советов в мае 1929 года в Москве, в Большом театре, я видел, как Сталин вышел на сцену; я сидел в оркестровой яме, под самой рампой. Сталин появился из-за спин народных комиссаров, членов ЦК, выстроившихся в два ряда на просцениуме: одет он был очень просто, в серый китель и темные брюки, заправленные в высокие сапоги.