Сталин. По ту сторону добра и зла

Не удержится он только однажды, во время своей праздничной речи в честь Великой Победы, когда поднимет тост за великий русский народ. Конечно, его предпочтение русского народа определялось не только его количеством, но и психологическим укладом. Поскольку, пожалуй, ни в одном другом народе, населявшем территорию бывшей Российской империи, не было такого почитания своего государя, как в русском. Это потом, когда к власти придут большевики, они будут творить все, что им угодно, и простой человек никогда не добьется правды.

С царями все было иначе. Русские самодержцы, прекрасно осознавая свою силу (и силу прежде всего духовную), стояли на страже интересов не только правящей верхушки, но и болели за общенациональные интересы. Те же Иван Грозный и Петр Великий ничтоже сумняшеся рубили головы предававшим эти интересы боярам. И так или иначе выступали заступниками обиженного этими самыми боярами народа. И особой разницы между Сталиным и тем же Грозным не было. Первый рубил головы красным боярам, второй — белым.

И народ видел, ни один даже самый высокопоставленный советский чиновник не мог чувствовать себя в той безопасности, в какой они будут себя чувствовать при Брежневе, когда ни один партийный вор не будет наказан.

* * *

Тем не менее было бы несколько наивным объяснять поворот Сталина к российской самодержавности только его знанием русской истории и культуры. Дело было уже не только в воле и желании советского вождя, а в самом ходе истории. Во многом этот поворот определялся приходом к власти Гитлера. В грозовом воздухе Европы запахло порохом, и Сталину надо было думать о сплочении нации и патриотизме.

Что же касается интернационалистов и пролетариев, то у них, как известно, нет Отечества. А значит, и нечего защищать. Сталину было что защищать, потому и началось возрождение этого самого патриотизма. И не только с помощью официальной пропаганды, которая выразилась в введении истории СССР, которая начиналась с истории России.

Некоторым ни вот что не верующим современным людям сложно понять, как это можно было верить в государственную пропаганду. И тем не менее в нее верили, не все, конечно, но верили.

Впрочем, Сталин и здесь знал, что делать. И поскольку в СССР, как в стране, по словам Ленина, полностью невежественной, искусством номер один являлось кино, то основной упор был сделан на патриотические фильмы. И если после выхода на экран уже в 1970-х годах фильма «Офицеры» многие молодые люди пожелали получить профессию «Родину защищать», то можно себе представить, какие чувства вызывали у ничего, по сути, больше и не видевших людей такие киноленты, как «Петр Первый», насквозь пропитанный готовностью воевать фильм «Трактористы», бивший всех подряд «Суворов» и, конечно же, кинокартина «Чапаев».

Понятно, что этот самый термидор не мог не вызывать недоумения у всех так навсегда и оставшегося в коротких революционных штанишках Троцкого и его сторонников. Да и у живущих в СССР возвращение «дворянской» новогодней елки, введение маршальского и других офицерских званий и прощение казачества не вызывали восторга.

Запрет Сталина на снос храма Василия Блаженного, который некоторые революционеры планировали взорвать в 1936 году, прекращение Сталиным финансирования зарубежных компартий, — все это не могло не вызывать раздражения у настоящих революционеров. За что они и поплатились... головой. Возможно, это был не лучший выход, но истинных хулителей и врагов России среди убиенных по этой статье хватало. Достаточно вспомнить только одного Бухарина, с его прямо-таки патологической ненавистью к истории и культуре России. То есть, по словам В. Шамбарова, «...параллельно с возвратом государственности в «российское» русло были уничтожены главные разрушители и осквернители прежней России». И что бы там об этих людях ни говорили, но они получили то, на что обрекали других. И как знать, не по заслугам ли...

Понятно, что возврат к русской истории и культуре и возрождение патриотизма вовсе не означали отказа от диктатуры. В напрочь тотальном государстве иного не могло и быть. И история, и литература, и искусство были призваны служить прежде всего режиму, и тем не менее это был пусть и небольшой, но все же шаг вперед.

Конечно, войну Советский Союз наверняка бы выиграл и без «Чапаева» и «Трактористов», и тем не менее свою роль они сыграли. И что бы там ни говорили, возродить патриотические чувства Сталину удалось...

И, думается, в известной степени Троцкий был прав, когда говорил: «Победа Сталина была предопределена. Тот результат, который зеваки и глупцы приписывают личной силе Сталина, по крайней мере, его необыкновенной хитрости, был заложен глубоко в динамику исторических сил. Сталин явился лишь полубессознательным выражением главы революции, ее похмелья».

ЧАСТЬ VII ИГРА БЕЗ НИЧЬЕЙ

ГЛАВА ПЕРВАЯ