Сталин. По ту сторону добра и зла

Вряд ли Сталин ненавидел и Грузию с младых ногтей, а если и охладел к ней, то гораздо позже и скорее по политическим причинам. В детстве же он с большим интересом слушал рассказы о полной легенд и мифов истории своей родины. Ведь именно сюда, в Колхиду, много веков назад приплывали в поисках золотого руна аргонавты, и где-то в горах был прикован к скале вы-кравший у богов огонь Прометей. Другое дело, что Сосо мало чем напоминал собой Наполеона, который в пять лет был страстным патриотом и мечтал освободить Корсику от французов, или того же Ататюрка, уже в юные годы поклявшегося сделать счастливой любимую им Турцию.

Да, Сосо с интересом слушал рассказы о свободолюбивых горцах, хотя занимала его лишь романтика. Но и этому есть свое объяснение. В Грузии тех лет националистические настроения были развиты не очень сильно, и он не испытывал ни вражды, ни тем более ненависти к России.

Да, все мы родом из детства, и все же оно скорее определяющий, нежели решающий фактор. И мало ли примеров тому, когда «единственный свет в окошке» превращался для матери в источник ее бесконечных страданий. И те же Ленин и Троцкий со своим светлым детством, не дрогнув, подписывали бумаги с требованием наказать и расстрелять! А ведь их не лупил ни пьяный отец, ни потерявшая терпение мать! И тем не менее...

Поправившись, Сосо вернулся в школу и принялся быстро наверстывать упущенное и еще больше читать. В образовании он видел единственную дорогу, которая вела его в ту заповедную обитель, где царили обещанные матерью покой и свобода. Учился он прекрасно и никогда не просил ни у кого помощи. Его по-прежнему выделяли учителя, а преподаватель русского языка настолько проникся к нему доверием, что сделал его своим помощником и разрешал ему выдавать книги ученикам. Правда, дети прозвали этого преподавателя Жандармом, и кто на самом деле знает, что увидел этот человек в симпатичном ему одиннадцатилетнем мальчике.

«К урокам он был всегда готов — лишь бы его спросили, — вспоминал Иремашвили. — Он всегда показывал свою исключительную подготовленность и аккуратность в выполнении заданий. Не только в своем классе, но и во всем училище считался одним из лучших учеников. На уроках все его внимание было обращено на то, чтобы не пропустить ни одного слова, ни одного понятия. Он весь был обращен вслух — этот в обычное время крайне живой, подвижный и шустрый Сосо».

Сосо никогда не пропускал занятий и не опаздывал на уроки, но горе было тем, кто допускал подобные оплошности в те дни, когда он был дежурным.

С каким-то нескрываемым удовольствием он отмечал провинившихся и не поддавался ни на какие уговоры. Была в его отношениях с одноклассниками и еще одна особенность: он никогда не давал списывать задания. Возможно, это своеобразная месть своим однокашникам, которых он от всей души презирал. Откуда шло это презрение? По всей видимости, от того, что он уже в детстве отличался от других детей, и они, в свою очередь, относились к нему крайне настороженно. Да и как еще можно было относиться к угрюмому и неприветливому мальчику, в глазах которого светились презрение и осознание своего превосходства.

Если он и нисходил к общению со сверстниками, то говорил, как правило, мало и грубо. Поражала в нем и необычайная мстительность, причем мстить он предпочитал чаще всего чужими руками, для чего с дьявольской хитростью провоцировал всевозможные конфликты. Порою он ждал этой мести месяцы и даже годы, что говорило о его необыкновенной злопамятности.

Что из себя представлял в то время Сосо, хорошо известно из рассказов Иосифа Иремашвили, который так не вовремя надумал стряхивать пыль со своего платья посреди борцовского поединка. Ведь именно он был одно время наиболее близок к Сосо, квартира которого стала для него вторым домом. По его словам, Сосо был худым, но довольно крепким мальчиком с «упорным безбоязненным взглядом живых темных глаз на покрытом оспинами лице, с гордо откинутой головой и внушительным, дерзко вздернутым носом».

Он был «не такой по-ребячьи беззаботный, как большинство его товарищей по училищу, временами он словно встряхивался и целеустремленно, с упорством принимался или карабкаться по скалам, или же старался забросить как можно дальше камень». При этом Сосо «отличался полнейшим равнодушием к окружающим; его не трогали радости и печали товарищей по училищу, никто не видел его плачущим». «Для него, — утверждал Иремашвили, — высшая радость состояла в том, чтобы одержать победу и внушить страх... По-настоящему он любил только одного человека — свою мать... Как мальчик и юноша, он был хорошим другом для тех, кто подчинялся его властной воле...»

Ничего хорошего в этом, конечно, не было. Мало того, что покорность одних порождала желание властвовать над остальными, маленький тиран начинал испытывать отрицательные эмоции при любом неподчинении. Да и что ему еще оставалось делать? Везде и всегда стремившийся к лидерству, он то и дело ввязывался в драки и часто приходил домой в синяках. Там его встречал уже набравшийся с утра отец, и все начиналось сначала...