Когда Жуков прибыл в Кремль, ситуация была такова, что немцам не в переносном, а в самом прямом смысле противостояла только воля Сталина. К этому времени от Западного и Резервного фронтов остались только штабы, с которыми не было связи. Если бы в ночь приезда Жукова из Ленинграда фон Бок отправился в Москву в сопровождении батальона автоматчиков, ему бы не препятствовала никакая организованная сила до самых московских КПП. Вопрос стоял так, что Сталину прошлось послать Жукова одного, без охраны выяснять, что происходит под Москвой.
В эти дни перед советским правительством встал вопрос об эвакуации. Формально из Москвы эвакуировали и правительство, и Генштаб, на деле же эвакуация руководства не состоялась — управление страной осуществлялось из столицы. Решение Сталина не покидать город было одним из тех, которые влияют на исход войны. Оставь Сталин Москву, она бы пала. «Сталин в Москве!» — эти слова заставляли мальчишек подольских курсантов, танкистов полковников Троицкого и Катукова, пехотинцев полковника Полосухина и генерала Панфилова пропускать немецкие танки только через позиции, где не осталось ни одного человека.
Много раз, проезжая в сторону Малоярославца, я останавливался на берегу реки Протвы у поселка Ильинское. На рассвете этот благословенный уголок России с яркой зеленью перелесков, изумрудными полями выглядит настолько мирно, что я, как ни старался, не мог представить себе, постигнуть — как могли несколько сотен лопоухих, промерзших мальчишек остановить здесь огромную вражескую армию, рвавшуюся к Москве. Такие же чувства испытываешь, проезжая по Ленинградскому шоссе в сторону Шереметьево, где памятником отмечено место наибольшего продвижения фашистских войск, а ведь сегодня оно практически в городской черте Москвы!
Такие ребята, как подольские курсанты, героями не рождаются — их надо воспитывать. Правда, как это сделать, отказавшись от патриотического воспитания, отменив начальную военную подготовку и призывая совершенно «сырой» контингент на один год действительной службы, я не знаю.