Сталин после войны. 1945 -1953 годы

— «А нельзя ли проявить большевистские темпы?» — спросил Сталин. И тут же отдал распоряжение привлечь авиацию для сбора всех епископов, чтобы открыть Поместный собор не через месяц, а через три дня! Тут же договорились, что открытие состоится 8 сентября, хотя разговор шел уже во втором часу ночи 5 сентября, а уже в 5–6 часов утра в Богоявленском соборе состоялась торжественная литургия, где митрополит Сергий объявил о том, что 8 сентября в Москве соберется Поместный собор. Выйдя после службы из церкви, прихожане могли прочитать подвезенные к киоскам вокруг собора свежие номера «Известий», где уже было опубликовано сообщение ТАСС о приеме Сталиным в Кремле трех митрополитов. На всю «операцию» потребовалось буквально не более трех часов.

Вот это и означало — «если надо, то будет сделано все, даже невозможное». А надо было очень. Того, о чем ниже пойдет речь, высшие иерархи РПЦ, естественно, знать не могли. Но Сталин знал. По каналам разведки ему сообщили, что американцы готовят серьезную провокацию с обвинениями Советского Союза в подавлении религии. И именно ради этого 9-10 сентября в Москву должна была прибыть американская делегация, чтобы «на месте собрать неопровержимые доказательства». Подчеркиваю, высшие иерархи РПЦ этого не знали, потому и потихоньку готовили Поместный собор в расчете, что он состоится через месяц два. Но Сталин-то знал, что этим делом очень сильно интересуются американцы, к тому же не ради интересов Русской православной церкви, а всего лишь для того, чтобы в очередной раз облить грязью Советский Союз, что в период войны было чревато очень тяжелыми последствиями, особенно в сравнении с тем, что на оккупированных территориях делали гитлеровцы. Оккупанты вовсю открывали церкви, оказывали содействие священнослужителям и т. д. Западные СМИ запросто могли преподнести ситуацию таким образом, что-де оккупанты проявляют к РПЦ больше внимания, чем большевики.

Правда, ничего с этими замыслами не вышло. Не на того напоролись туповатые янки. Ведь это же был Сталин. Именно он и создал для заокеанских «друзей» ситуацию, когда они приехали зафиксировать факт небывалого по тем временам значения — большевики разрешили Поместный собор! Можете себе представить вытянувшиеся физиономии янки? Ведь вышло-то, что они зря планировали, зря ехали, зря тратились на подготовку мощной антисоветской пропагандистской кампании!

Да и иерархи РПЦ уверовали в необычайную силу Сталина — вот оказалось РПЦ необходимым срочно собрать Поместный собор, так только Сталин и смог это сделать. А что уж говорить о верующих? Те и вовсе прониклись особым уважением к Сталину и Советской власти.

2. И этот случай также связан с американцами. Предваряя один из раундов советско-американских переговоров в период войны, Сталин устроил янки "шоковую терапию". А дело было так.

У Сталина, как известно, было несколько переводчиков — каждый на своем направлении. С немецкого и на немецкий переводил В. Бережков, с английского и на английский — В. Павлов. Бережков стал работать в МИД (тогда НКИД) еще до войны, участвовал в переговорах с Гитлером и Риббентропом. Фюрер, к слову сказать, никак не мог поверить, что Бережков русский, потому как тот всегда демонстрировал такой высший класс перевода и такое тончайшее знание немецкого языка, что невозможно было поверить, что он не немец.

Однако Бережков блестяще владел также и английским языком, хотя и не распространялся об этом. Сталин случайно узнал об этом, но никогда не привлекал его к работе с англоязычными партнерами. Бережков по-прежнему имел статус переводчика № 1 с немецким языком.

Прошло несколько лет. Уже в самом разгаре Великая Отечественная война. Сталину предстояли сложные переговоры с американцами. До начала переговоров остается 5 минут, и в это время в присутствии янки Сталину сообщают, что Палов не сможет переводить, так как заболел. Американцы в трансе — переговоры могут быть отложены или вообще сорваны, а они придавали им большое значение. Нервничая, советник посольства США в Москве Чарльз Болен с тревогой спрашивает у Сталина:

— Что же делать? Сталин невозмутимо отвечает:

— Что делать? Будем работать.

— Но кто же будет переводить? — на грани истерики переспрашивает Ч. Болен.

По-прежнему невозмутимо Сталин отвечает:

— Переводить будет Бережков. Вызовите его.

Ч. Болен, окончательно впав в истерику, нервно заявляет:

— Но ведь Бережков переводчик с немецким языком, а не с английским?!

Сталин все так же невозмутимо отвечает:

— Это не имеет значения! Американцы — в шоке!

— Как это не имеет значения? Сталин все так же невозмутимо объяснил:

— Я ему прикажу, и Бережков будет переводить с английского!

Тут появляется Бережков, в ответ на приказание Сталина отвечает «есть!» и блестяще переводит всю беседу. Янки же впали в ступор и во время переговоров не столько следили за их ходом, сколько без устали поражались необычайно гладкому английскому Бережкова, пребывая в полной уверенности, что «Сталин может приказать все, что угодно, и это непременно будет исполнено».