Сталин против Лубянки. Кровавые ночи 1937 года

– Гражданин Агранов, подтвердите, что вы дали эти показания добровольно, без какого-либо принуждения и давления на вас.

– Да, я это подтверждаю.

– Тогда подпишите протокол. У вас есть какие-нибудь просьбы, жалобы?

Агранов трясущейся рукой стал подписывать переданные ему следователем бумаги, потом, тяжело дыша, встал со стула и сказал, обращаясь к Ежову:

– Я понимаю, что вина моя колоссальна и не будет пощады. Я кругом виноват и во всем сознался. Прошу вас, Николай Иванович, не наказывать мою семью. Никто из моих близких не знал о моем предательстве, в первую очередь я маскировался от них. Поверьте, они ни в чем не виноваты.

На глаза Агранова навернулись слезы, и он стал вытираться рукой.

– А я больше не могу жить, – продолжал Агранов, задыхаясь и всхлипывая, – Расстреляйте меня скорее, каждый день жизни для меня мука.

Коган поднялся и вышел в приемную за конвоем, а Ежов молча сидел за столом и смотрел в окно, прислушиваясь к монотонным ударам дождя по стеклу» [441] .