Сталин против рептилоидов (СИ)

— Да, ты права, дорогая.

Обе дамы грустно вздохнули, сожалея, что сами давно таких романов не переживали. И месье Роже тоже вздохнул, глядя из окна как отъезжает старенький «Форд».

Глава 7

Месье Роже зря вздыхал. Дела у него шли прекрасно, совсем не так как у другого московского ресторатора и француза у месье Анри, он же Серафим Вилько.

К месье Анри пришли гости, о которых говорят: «Господи, век бы их не видеть». Уборщица не заперла дверь и мыла полы в зале, на кухне один повар занимался заготовкой. А сам гражданин Анри-Вилько считал ассигнации у раскрытого сейфа в своём кабинете. Его некогда румяные, пухлые щёчки не были румяны. И даже обвисли как-то. Настроение у него было не фонтан. Ибо только вчера одна из его сотрудниц заявила ему, что может рассказать его жене о своей беременности. И чтобы такого не случилось, просила его отвезти её на Кавказ. На воды. Что очень полезно для будущего малыша. И Серафим Вилько считал купюры, понимая, что поездки на Кавказ, сейчас, когда ресторан только начал давать доход, и когда нужно ещё кое-что вложить в него — ну просто неуместны. Но спорить со своей сотрудницей Авдотьей было себе дороже, и он сидел и считал деньги, планируя поездку.

И тут в его уютном кабинете появились двое, да таких, что какой другой коммерсант, не прошедший горнила суровых годов Военного Коммунизма мог бы и оконфузиться или даже помереть. Но месье Анри только сглотнул судорожно и мужественно стал ждать побоев. Эти двое появились в его кабинете, как снег летом, так неожиданно, что он даже сейф не успел закрыть. Так и сидел с пачкой денег в руках, как бараночник после ярмарки. Один из пришедших был мелкий и мерзкий, другой был огромный и ужасный.

«Господи, — с грустью думал Вилько глядя на пришедших, — опять налёт, вот тебе Авдотья и весь Кавказ. Когда уж советская власть с ними разберётся».

Мелкий уставился на пачку денег в руке у ресторатора и противно сказал, подходя ближе:

— Ну чё, нэпман, дело крутится, лавёха мутится, а?

Он бесцеремонно выхватил деньги из рук Серафима Вилько, а потом заглянул в сейф. И не увидев там ничего спросил:

— А чё, есть ещё, фраерок? Или у тебя тут токма купюры. А рыжье-то где?

— Не-не… Вот. Не… Оно, — мямлил ресторатор.

— Чё ты там бурлишь, конь забзделый, я говорю рыжье у тебя где? — говорил мелкий и зачем-то втихаря «ломая» пачку с деньгами и незаметно пряча «сломанные» купюры в рукав.

— Товарищи, уркаганы-босяки-жиганы, — наконец собрался с духом Вилько, — золота у меня нет. Я только начал работу, всё вкладываю в дело.

— О, завёл арию бедного фраера, — не верил мелкий бандит, — ты знаешь сколько раз я слыхал эту оперу, а? А если найду? А если домой к тебе поехать, а? Матрас перетряхнуть, да бабу твою швайкой пощекотать? Тогда найдёшь?

— Хватит, Чапыга, — сказал вдруг огромный человек таким низким голосом, что как показалось ресторатору, даже ложечка в пустом стакане из-под чая звякнула.

Огромная, огромная лапища, одним движением забрала из рук мелкого бандита пачку денег и отправила её во внутренний карман гигантского пиджака.

— Ты чё? — сразу вспыхнул мелкий.

— Опосля раздербаним, — громогласно обещал великан.

Гражданин Вилько с деньгами уже попрощался, и даже успел мысленно всплакнуть им вслед, и теперь надеялся на то, что бандиты уйдут, но эти страшные люди не ушли. Великан продолжал говорить громовым голосом, при этом зачем-то разминая огромные, как буханки чёрного хлеба, кулаки:

— Товарищ, мы сотрудники Московского Уголовного Розыска. Верите, или мне вам документ показать? И нам нужна ваша помощь.

— Нисколько не сомневаюсь, никаких документов мне не нужно, — верил месье Анри.

— Мы можем показать, если чё? — настаивал мелкий.

— Я верю вам товарищи, и готов помочь, по мере сил, — гражданин нэпман думал, что эти товарищи хотят ещё денег. — Если вам кажется, что я вам ещё не помог. Но мне казалось, что я уже оказал помощь родным правоохранительным органам.

— Чё? — не понял мелкий милиционер.

— У меня нет больше денег, — Вилько молитвенно сложил руки. — Клянусь мировой революцией!

— Слышь, гражданин нэпман, ты так не говори больше, — загремел великан и поднёс к носу ресторатора кулак величиной с половину его лица, — не погань своим нэпманским языком святое. Люди за революцию очень страдали.

— Вот я, например, — загнусавил мелкий, — встрял за одного революционера на Туруханской пересылке, так мне за него кандалами репу разбили, с тех пор меня передёргивает, когда я нервничаю. Хочешь поглядеть?

— Я бы с превеликим удовольствием, но товарищи, дорогие, денег у меня всё равно больше нет, — Серафим Вилько готов был заплакать.

— Да чё ты рябью то пошёл, успокойся, фляфиль ты, мыльный, мы тебе не об том? Мы с тобой за другое пришли потолковать.

— Так о чём вы, товарищи, чем я могу помочь? — почувствовал надежду месье Анри. — Я готов сотрудничать.

— Анадысь лярва одна у тебя столовалась, Ракель Самуиловна кличут, знаешь такую шкуру? — громыхал великан.