Сталин. Разгадка Сфинкса

Как и практически все мемуаристы, Витте достаточно субъективен, превознося самого себя и принижая других. Потомственный дворянин, аристократ, человек благородного происхождения господин Витте не гнушался и не стеснялся в применении площадных и бранных слов для выражения неудовольствия, и даже отвращения к неугодным ему персонам. Он, ничтоже сумняшеся, рассказал о том, как фактически умыл руки и не удосужился ударить пальцем о палец для предотвращения действий правительственных войск в день 22 января 1905 года, вошедший в историю как «Кровавое воскресенье».

Накануне вечером к нему явилась представительная депутация (выражение самого Витте), чтобы переговорить по делу чрезвычайной важности. Среди прочих он признал почетного академика Арсеньева, писателей Анненского и Максима Горького. Они стали горячо убеждать Витте, во избежание великого несчастья, принять действенные меры для того, чтобы адресованная царю петиция рабочего люда, с недостаточно корректно изложенными насущнейшими пожеланиями и просьбами, была непременно принята посредством мирного волеизъявления.

Витте ответствовал почтенным согражданам, что дела этого совсем не знает (здесь он явно солгал) и потому вмешиваться в него не желает, и вообще это не входит в его компетенцию. Делегация ушла крайне недовольная поведением Витте, приведшего в обстановке назревающего острейшего внутриполитического кризиса формальные доводы для уклонения от сути дела.

Утром 22 января, охваченный острым любопытством, Витте лицезрел с балкона своего дома на то, что отчасти было и делом его рук. Десяткам тысяч относительно миролюбиво настроенных рабочих с их женами и детьми, под водительством корыстолюбивого и злосчастного честолюбца священника попа Гапона, царскими войсками был оказан воистину «горячий» прием — губительные залпы сотен винтовок. Число раненых и погибших исчислялось сотнями и тысячами.

Столь неадекватная реакция на преимущественно мирную инициативу трудового люда была одной из крупнейших политических ошибок царского режима. Им самим была окончательно подорвана вера в доброту царя и его окружения.

Сиятельный граф, несомненно, достоин порицания за не принятие действенных мер для предотвращения сего ужасного действа. Довольно кощунственным выглядит следующий поразительный момент в воспоминаниях Витте. После полной негодования тирады о грядущих неизбежных последствиях, позорного для огромной царской России военного столкновения с маленькой Японией в 1904-1905 годах, он вещает, уподобившись древнему оракулу: «… Можно пролить много крови, но в этой крови можно и самому погибнуть и погубить своего первородного чистого младенца сына-наследника. Дай бог, чтобы сие не было так и, во всяком случае, чтобы не видел я этих ужасов…».

Последнее желание Витте осуществилось. Он навеки успокоился в феврале 1915 года. Однако еще при жизни Витте великие европейские державы, не разрешив политическими методами своих разногласий, решились на крайние меры. В разразившейся в августе 1914 года первой мировой войне, совершенно не подготовленная Россия выступила на стороне англо-французского альянса (Антанты).

Нет никакого сомнения в том, что Витте умирал с осознанием неотвратимости своего пророчества в самое ближайшее время. Но кто, в какие времена и в каких странах слушал своих пророков?

Помимо разрешения проблем межнациональных и участи большинства крестьянства, в начале XX века довольно быстро созревал и вопрос улучшения жизненного положения российского рабочего класса. Бурный промышленный рост на основе иностранного капитала способствовал, в преимущественно аграрной державе, концентрации в крупных городах пролетариата, ставку на ускоренное революционизирование которого сделали отдельные экстремистские партии и их вожди.

В целях нейтрализации их влияния власть имущие попытались принять меры по овладению рабочим движением посредством внедрения так называемого «полицейского социализма», в просторечии именуемом «зубатовщиной». Методами экономических уступок видные ревнители самодержавия Д.Ф. Трепов и С.В. Зубатов старались отстранить революционные партии от руководства рабочими массами, вследствие чего и всплыл на авансцену пресловутый Георгий Гапон. В биографии последнего имеются моменты, сближающие его со Сталиным. Россиянин лишь немногим старше кавказца, он закончил Полтавское духовное училище и поступил в семинарию.

Этим сходство, однако, не исчерпывается. Гапон закончил семинарию (не без проблем) и после некоторой паузы стал таки служителем церкви. После скоропостижной смерти жены (со Сталиным произошло аналогичное) он решается поступить в духовную академию в Санкт-Петербурге, посредством протекции влиятельных персон Полтавы.

Возможно, Гапон первоначально, в некоторой степени, был искренен в своем стремлении тесного сближения с беднейшими слоями населения, особенно работоспособного, с целью улучшения условий его жизни. В то же время червь тщеславия уже подтачивал его.