Сталин. Рефлексия (10 ночей 1941 года)

«А нота – не интервью, на ноту полагается отвечать. И англичане ответили, столь же быстро, сколь и мутно: мол, мы приветствовали бы созыв конференции по разрешению европейских проблем, но раз не все страны захотят в ней участвовать, "она не обязательно окажет, благоприятное воздействие на перспективы европейского мира". Однако, разглядеть позицию Британии и через эту муть было несложно: раз им "коллективные действия" против агрессии не представляются необходимыми, то и конференцию эту "не представляется возможным организовать". Будь иначе, мы бы ее "тепло приветствовали". Тепло… "Ибо не холоден ты и не горяч, а тепел, и выблюю я тебя", – примерно так в Апокалипсисе.⁴⁹ Но не время было следовать этому совету, хотя блевать, конечно, хотелось. И не в ведро – на них. На Галифакса⁵⁰ прежде всего.

Этот лорд и граф за несколько месяцев до нашей ноты встречался с бывшим ефрейтором и весьма одобрительно отнесся к словам фюрера: дескать, "два реалистических народа, германский и английский, не должны поддаваться влиянию страха перед катастрофой. Всегда говорят, что если не произойдет того или другого, то Европа пойдет навстречу катастрофе. Единственной катастрофой является большевизм".

Одобрительно… Так одобрительно, что убедил и Чемберлена (ну, того, наверное, и убеждать не нужно было), и Даладье⁵¹ в необходимости Германо-Британского "реализма". И когда Гитлер стал активно требовать решения Судетского вопроса, француз не стал вспоминать об обязательствах своей страны перед Чехословакией. Напротив, выступил вместе с англичанином с совместным обращением к чехам – мол, вступайте с немцами в переговоры.

Чехи какое-то время потрепыхались, даже к нам обращались (имели право, был у нас с ними договор о взаимной помощи⁵²) – их Бенеш⁵³ лично с нашим послом общался. Мы на все его вопросы не просто дали положительный ответ: мы с полсотни наших дивизий в боевую готовность привели – Литвинов в Лиге наций публично обо всем этом сообщил. Хорошо, кстати выступил, красиво, как теперь можно сказать – пророчески:

"Избежать проблематической войны сегодня и получить верную и всеобъемлющую войну завтра, да еще ценою удовлетворения аппетитов ненасытных агрессоров и уничтожения и изуродования суверенных государств, не значит действовать в духе пакта Лиги наций".

Нас уговаривать не пришлось, а вот французов чехи не уговорили. Все было наоборот: в день, когда наш нарком вещал с женевской трибуны, французы (вместе с англичанами, конечно) уговорили чехов отдать немцам свои Судеты. Мол, "французское правительство считает, что, отвергая предложения, Чехословакия берет на себя риск войны." То есть, не настаивайте на своей позиции и "подумайте о способе, как принять англо-французское предложение, что является единственной возможностью предотвратить непосредственную агрессию Германии". Англо-французское предложение.... То есть повторение немецкого: отдать Гитлеру все территории, где немцы составляют больше половины населения, но – с сохранением гарантий обрезанной Антанты обрезанному союзнику. Обрезанному по живому – именно в Судетах находилась линия чехословацкой обороны. Мощная линия – ничуть не хуже линии Маннергейма. А за линией и на линии – два десятка прекрасно вооруженных дивизий. Но в них, увы, служили не финны – чехи. Как там у Маяковского:

"Нежен чех, нежнее чем овечка,

Нету средь славян нежнее человечка.

Дуют пивечко из славных кружечек,

И все уменьшительно – пивечко, млечко…"