Сталин: тайны власти

Чтобы не выпускать инициативу из своих рук, Сталин полностью взял на себя дальнейшее ведение внешней политики, отстранив от традиционного, коллегиального обсуждения ее ключевых проблем остальных членов узкого руководства. И сделал он это весьма своеобразно, провел через ПБ 9 марта постановление, по которому все шифротелеграммы НКИД отныне поступали для ознакомления только ему да, чего избежать никак было нельзя, Молотову. Не ограничившись этим, Сталин вынудил Молотова публично отказаться от сделанного им ранее приглашения в Польшу американских и британских представителей. Наконец, он внезапно исключил Молотова из состава советской делегации для участия в конференции, созываемой в Сан-Франциско, где предполагалось провозгласить создание ООН, и заменил его послом в США А.А. Громыко, отлично сознавая оскорбительность подобного решения для союзников. Только в последнюю минуту, под давлением Черчилля и Рузвельта, не желая раскрывать перед ними тайны закулисной кремлевской политики, отказался от прежнего мнения и все же разрешил Молотову возглавить делегацию СССР. Одновременно Сталин сменил мягкую линию на жесткую в трех восточноевропейских странах.

27 февраля заместитель наркома иностранных дел А.Я. Вышинский прибыл в Бухарест с важной и ответственной, схожей с той, что выполнял в 1940 г. в Латвии, миссией. От имени советского правительства объявил о возвращении Трансильвании под юрисдикцию Румынии. Сделал то, на что не имел никакого права до подписания мирного договора, который только и мог установить границы недавнего сателлита нацистской Германии. Зато в обмен Вышинский сумел получить подписи короля Михая под выгодными для Советского Союза указами: 28 февраля — об отставке премьера генерала Радеску, а 6 марта — о назначении на этот пост коммуниста Петру Грозу Правда, формальная демократичность — коалиционность нового кабинета сохранялась. Кабинет включал представителей всех разрешенных политических партий Румынии: национал-либеральной, национал-царанистской, социал-демократической, коммунистической, национал-народной, фронта земледельцев, союза патриотов.

Не стал больше Сталин противиться и властолюбивым устремлениям маршала Тито и поддержал его официальным признанием, когда тот, нарушив прежние соглашения, занял 7 марта пост главы правительства Югославии, назначив прежнего премьера, Шубашича, министром иностранных дел.

Однако самыми серьезными, угрожавшими разрывом дружественных отношений с Черчиллем и Рузвельтом, стали действия Советского Союза в Польше. Туда советниками министерства общественной безопасности направили сохранявших основные свои должности И.А. Серова — замнаркома внутренних дел СССР и П.Я. Мешика — зам. начальника Главного управления контрразведки («СМЕРШ») НКО СССР^[25]. И далеко не случайно практически сразу же после их прибытия была арестована большая группа польских военных и политических деятелей, ориентировавшихся исключительно на Лондон, представлявших несомненную опасность для КРН как вполне реальные конкуренты и при формировании временного национального правительства, и при проведении всеобщих выборов.

Среди взятых под стражу работниками спецслужб СССР и немедленно депортированных в Москву оказался бригадный генерал Л. Окулицкий, с сентября 1944 г. командующий АК, а после ее формального роспуска 19 января 1945 г. возглавивший аналогичную по задачам подпольную боевую организацию «НЕ» («Неподлеглость» — «Независимость»), открыто объявившую Красную Армию оккупационной. Кроме того, среди арестованных находились вице-премьер лондонского правительства с пребыванием в Польше Я. Янковский, члены подпольного «совета министров» А. Беня, С. Ясюкевич, А. Пайдак, еще одиннадцать человек, входивших в руководство партий Стронництво народове, Стронництво людове, Стронництво праци, Союз демократов^[26].

Давая санкцию на столь необычные репрессии — на территории независимого государства, Сталин сделал то, о чем, но только как всего лишь о возможном, предупреждал в Ялте. Он объяснял свои действия началом гражданской войны в Польше, жертвами которой становились прежде всего бойцы и командиры Красной Армии, и потому поначалу встретил понимание и поддержку со стороны Черчилля, вряд ли догадывавшегося о возможных масштабах арестов^[27].

Еще не зная о размахе политической акции, начатой Сталиным, информированный лишь о смене правительств в Бухаресте и Белграде, британский премьер спокойно воспринял происходившее, даже попытался оправдать поведение Иосифа Виссарионовича в послании Рузвельту от 8 марта: