Сталин: тайны власти

В весьма схожем с Кагановичем положении с 11 ноября 1943 г. оказался и Андреев. Решением ПБ на него возложили обязанности наркома земледелия, чуть понизив прежнего главу ведомства И.А. Бенедиктова — до уровня первого замнаркома^[35]. Тем самым Андрею Андреевичу отныне предстояло не только спрашивать с других за работу сельского хозяйства, но и отвечать за нее самому. Однако следует признать, что в значительной степени такая «ответственность» была облегчена совместным постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 6 декабря 1942 г., подписанным Сталиным и тем же Андреевым. Ими воспрещалось «собирать данные о фактическом намолоте урожая в колхозах, как искажающие действительное положение дел». Вместо нормального учета вводился откровенно фиктивный — «видовая оценка, производимая органами ЦСУ до начала уборки»^[36](выделено мною. — Ю. Ж.).

Как уже отмечалось выше, вторично потерпел фиаско и Вознесенский. После стремительного, поразившего всех возвышения до положения второго лица в государстве его сферу деятельности вновь, как и в начале быстротечной карьеры, ограничили Госпланом СССР, несколько утратившим свою прежнюю роль. Зато его бывший заместитель и преемник Сабуров, наоборот, резко поднялся вверх: освободившись от работы в фактически подконтрольном ГКО Госплане, он стал полноправным, и не только по должности, заместителем главы правительства СССР. Столь же серьезное доверие оказали и Косыгину — 21 июня 1943 г. его назначили, оставив одним из зампредов СНК СССР, еще и председателем Совнаркома Российской Федерации^[37], чем весьма расширили его реальные властные полномочия.

Прежнюю значимость, несмотря на кратковременную опалу, сохранили еще два «капитана индустрии» — зампреды СНК Советского Союза Малышев и Первухин.

Малышева 1 июля 1942 г. решением ПБ освободили от одной из двух занимаемых им должностей — наркома танкопрома, сняли за невыполнение программы выпуска танков Т-34 в июне, назначив на его место директора Кировского завода И. М. Зальцмана^[38]. И само решение, и его обоснование были явно надуманными и преследовали лишь одну цель — продемонстрировать былое якобы всесилие прежнего узкого руководства, выступавшего как ПБ, нанести хотя бы косвенно удар по отвечавшему за производство танков Молотову и тем самым несколько укрепить престиж Вознесенского. Символичность, даже условность наказания, его истинную цель подтверждало то, что Малышева все же оставили на более значимом посту — зампреда СНК СССР, с 19 сентября «наблюдавшим» за работой трех не менее важных по условиям военного времени наркоматов: тяжелого машиностроения, электропромышленности и связи^[39]. Опала, точнее — создание видимости ее, продлилась ровно год. 26 июня 1943 г. теперь уже решением не ПБ, а ГКО, что стало весьма показательным, Малышева восстановили на посту наркома танкопрома^[40]. Аппаратная игра в данном случае не принесла ощутимой пользы Вознесенскому.

Объектом столь же изощренной интриги оказался и Первухин. В середине октября 1942 г. постановлением СНК СССР, то есть от имени Сталина, его освободили «от наблюдения по Совнаркому за работой наркомата угольной промышленности, главлесоспирта и наркомата электростанций, а также от текущей работы в Совнаркоме по подготовке планов топлива и энергоснабжения и оперативного контроля за их выполнением»^[41]. То есть от всего того, что оказалось в ведении Вознесенского при распределении обязанностей в ГКО и чем тот собирался заниматься без помощи и присмотра человека Маленкова. Но опять же, как и в случае с Малышевым, полностью устранить Первухина не удалось. За ним сохранили должность зампреда СНК СССР, наркома химической промышленности и «наблюдающего» за работой наркомата резиновой промышленности^[42]. Таким оказался ответный ход Сталина на вынужденное согласие с отстранением Ворошилова и Кагановича, продемонстрировавший игру на равных. Однако для самого Первухина именно такое решение оказалось неожиданно удачным, ибо вверило вскоре под его контроль работу над атомным проектом.