Сталин. Тайный «Сценарий» начала войны

Сегодня в нескольких городках и местечках на восточной границе Румынии проходит последний инструктаж командиров жандармских подразделений. В местечке Роман, для трех жандармских подразделений — Оргеевского, Лепушанского и Бельцского — инструктаж проводит сам генерал Василиу. Атмосфера торжественная. Жандармы, построенные в каре, затаив дыхание, слушают указ генерала Антонеску, разъясняющий принципы «очистки освобожденных румынских территорий от евреев». Указ предписывает: «В сельских районах — немедленно уничтожить всех евреев, безразличия пола и возраста. В городах — заключить евреев в гетто. „Подозрительных лиц“, партийных работников и тех, кто занимал ответственные посты при Советской власти, — арестовать».

Указ Антонеску был воспринят жандармами как миссия, которую им предстоит выполнить в интересах Великой Румынии. И, во имя Великой Румынии, жандармы будут убивать. Убивать с удовольствием. Убивать жестоко и безжалостно, так же жестоко и безжалостно, как и убийцы из Оперативного эшелона, так же жестоко и безжалостно, как и убийцы из гитлеровских Эйнзатцгруппе СС.

До «внезапного» нападения осталось всего трое суток. 18 июня 1941, среда. Москва

Почему Сталин не перешел Рубикон?

Поздним вечером Тимошенко и Жуков снова прибыли в Кремль. Сообщения о приближающемся нападении Германии стали в последние дни уже обычным явлением, но сегодня к ним, добавилось еще одно, особое чрезвычайное происшествие на границе. Перед рассветом на границе Киевского округа, на участке, занимаемом 15-м стрелковым корпусом 5-й армии, появился немецкий перебежчик. И, несмотря на то, что в последнее время пограничники почти ежедневно задерживали перебежчиков, рассказ этого немца поразил всех — перебежчик уверенно называл день и час нападения: «22 июня —в 4 утра».

Немец был срочно доставлен в Ковель — в штаб командира 15-го стрелкового корпуса полковника Ивана Федюнинского и допрошен самим Федюнинским. Перебежчик рассказал: «Я был пьян, ударил офицера, мне грозит военно-полевой суд и, скорее всего, расстрел. Вынужден был бежать. Через три дня — 22 июня в 4 часа утра — наша армия начнет кампанию против России».

Рассказ солдата, утверждавшего, что он, к тому же, сын коммуниста, показался Федюнинскому правдивым. Обеспокоенный командир 15-го стрелкового корпуса тут же позвонил командующему 5-й армией генерал-майору Михаилу Потапову и доложил о ЧП. Потапов, обеспокоенный не меньше Федюнинского, вынужден был ответить ему так, как было предписано «свыше» отвечать в эти дни: «Это провокация! Нет необходимости из-за каждой глупости поднимать панику».

Панику не поднимали… И все же генерал-майор Потапов немедленно доложил о ЧП командующему округом Кирпоносу.

Генерал Кирпонос, также уже не первый день встревоженный очевидной угрозой нападения и даже «самочинно» отдавший приказ занять предполье, доложил о ЧП в Москву. А вечером, в 20.25, Тимошенко и Жуков уже были у Сталина.

В эти дни каждое происшествие, связанное с ожидаемым нападением, немедленно докладывалось Сталину. Разговор со Сталиным в этот вечер был не из легких. Военачальники пробыли в кабинете Сталина более четырех часов, до половины первого ночи. Речь шла о необходимости ввести в действие ПЛАН ПРИКРЫТИЯ-41. Это был уже не первый разговор на эту жизненно важную тему. Впервые Тимошенко и Жуков затронули вопрос о ПЛАНЕ ПРИКРЫТИЯ в конце мая 1941 г., мотивируя это тем, что германские самолеты стали часто нарушать воздушное пространство страны, явно ведя разведку местности в преддверии войны. Тогда, в мае 1941 г., военачальники были поражены «непонятной доверчивостью» Сталина, который отклонил их требование о введении в действие ПЛАНА ПРИКРЫТИЯ и дал еще совершенно невероятное указание — позволить гитлеровцам проводить «розыск могил немецких солдат на советской территории», или, другими словами, кроме воздушной разведки, вести еще и наземную.