Сталин (Том 1)

"В тюремной жизни он установил распорядок, -- рассказывает спустя 35 лет Каландадзе, -- вставал рано утром, занимался гимнастикой, затем приступал к изучению немецкого языка и экономической литературы... Любил он делиться с товарищами своими впечатлениями от прочитанных книг..." Совсем не трудно представить себе список этих книг: популярные произведения по естествознанию; кое-что из Дарвина; "История культуры" Липперта; может быть, старики Бокль и Дрэпер в переводах семидесятых годов; "Биографии великих людей" в издании Павленкова; экономическое учение Маркса в изложении русского профессора Зибера; кое-что по истории России; знаменитая книга Бельтова об историческом материализме (под этим псевдонимом выступил в легальной литературе эмигрант Плеханов); наконец, вышедшее в 1899 году капитальное исследование о развитии русского капитализма, написанное ссыльным В.Ульяновым, будущим Н.Лениным, под легальным псевдонимом В. Ильина. Всего этого было и много и мало. В теоретической системе молодого революционера оставалось, конечно, больше прорех, чем заполненных мест. Но он оказывался все же недурно вооружен против учения церкви, аргументов либерализма и особенно предрассудков народничества.

Марксизм одержал над народничеством в течение девяностых годов теоретическую победу, которая опиралась на успехи капитализма и на рост рабочего движения. Однако рабочие стачки и демонстрации дали толчок пробуждению деревни, которое, в свою очередь, привело к возрождению народнической идеологии среди городской интеллигенции. Так, в начале столетия начинает довольно быстро расти ублюдочное революционное направление, которое усваивает кое-что из марксизма, отказывается от романтических имен "Земля и Воля" или "Народная Воля" и принимает более европейское название: Партия Социалистов-Революционеров. Борьба с "экономизмом" была зимою 1902--03 года в основе закончена: идеи "Искры" нашли слишком убедительное подтверждение в успехах политической агитации и в уличных демонстрациях. С 1902 года "Искра" отводит все больше места борьбе с эклектической программой социалистов-революционеров и с проповедывавшимися ими методами индивидуального террора. Страстная полемика "седых" и "серых" проникает во все углы страны, в том числе, конечно, и в

тюрьмы. Кобе не раз приходилось скрещивать оружие с новыми противниками; можно верить, что он делал это с достаточным успехом: "Искра" доставляла ему хорошие аргументы.

Так как Коба не был привлечен к судебному процессу о демонстрации, то следствие велось жандармами. Методы тайного дознания, как и тюремный режим, отличались значительным разнообразием в разных частях страны: в столице жандармы были культурнее и осторожнее, в провинции -- грубее. На Кавказе с его первобытными нравами и колониальными отношениями жандармы прибегали к самым грубым насилиям, особенно по отношению к некультурным, неопытным или слабовольным жертвам. "Давление, угрозы, запугивание, пытка, ложные свидетельские показания, подтасовывание свидетелей, создание и раздувание дела, придание абсолютного значенья указаниям тайных агентов, вот отличительные черты ведения дела жандармами". Автор этих строк, уже знакомый нам Аркомед, рассказывает, как при помощи инквизиционных приемов жандармский офицер Лавров добивался заведомо ложных "признаний". Эти впечатления, видимо, крепко запали в сознание будущего Сталина: во всяком случае он сумел через тридцать лет применить методы ротмистра Лаврова в грандиозном масштабе. Из тюремных воспоминаний Лолуа мы узнаем мимоходом, что "товарищ Coco не любил обращаться к товарищам на вы", ссылаясь на то, что на вы обращаются к революционерам царские слуги, когда отправляют их на эшафот. На самом деле обращение на ты было обычным в революционных кругах, особенно на Кавказе. Через несколько десятилетий Кобе предстоит отправить на эшафот немало старых товарищей, с которыми он, в отличие от "царских слуг", состоял с молодых лет на ты. Но до этого еще далеко.

Поразительно, что протоколы допросов Кобы, относящиеся к этому первому аресту, как и ко всем последующим, не опубликованы до сих пор. Организация "Искры" вменяла своим членам в правило отказ от дачи показаний. Революционеры обычно писали: "Я, имярек, социал-демократ по убеждениям; предъявленные мне обвинения отвергаю; от участия в тайном следствии отказываюсь". Только на гласном суде, к которому власти прибегали, однако, лишь в исключительных случаях, искровцы выступали с развернутым знаменем. Отказ от дачи