Сталин (Том 2)

Особенно могущественный толчок дал в этом направлении 1905 год, когда революционное движение окончательно вышло из подполья и даже протягивало руку к власти. Агитаторы, которые до того отдавали свое время кружкам в десяток--два десятка человек, получили сразу возможность говорить перед тысячами. Авторы прокламаций, печатавшихся на подпольных станках, стали редакторами больших ежедневных газет. Во главе Советов стали революционеры, только накануне вышедшие из тюрьмы, или вернувшиеся из ссылки. Нелегальные клички стали достоянием всей печати, политические репутации создавались в течение нескольких недель. На этой волне поднялось немало случайных фигур, рыцарей на час и даже проходимцев, которые вскоре затем повернули спину рабочему классу. Однако в то же время все сколько-нибудь одаренные представители подполья, агитаторы, журналисты или организаторы, успели в большей или меньшей мере показать свой рост в бурные месяцы 1905 года.

Замечательное дело, что за весь этот период мы ни разу не встречали в переписке и статьях Ленина упоминания о Сталине. Он еще совершенно не входит в поле зрения центральной группы революционных деятелей. Между тем, все остальные члены будущего Политбюро 1917-1926 гг. вступают в этот период в связь с Лениным и между собой.

Если оставить в стороне Богданова и Луначарского, принадлежавших к тому же поколению, что и Ленин, и не игравших в дальнейшем роли, ближайшими сотрудниками Ленина в эпоху первой революции становятся Зиновьев и Каменев, из которых первый моложе Сталина на два года, а второй -- почти на четыре.

Мое сотрудничество с Лениным начинается в 1902 году, чтобы через год превратиться во фракционную борьбу. Рыков впервые появляется на арене большевистского Третьего съезда в 1905 году и, как видно из протоколов, проявляет полную независимость по отношению к Ленину.

В 1907 году на трибуне лондонского съезда обращает на себя внимание молодой рабочий М.Томский, родившийся в 1880 го

ду. В 1908 году Ленин цитирует в центральном органе партии корреспонденцию Томского из Петербурга, причем стремится отметить в своей статье, что Томский всецело прав, тысячу раз прав, "по меткому выражению Томского" и проч.

Представителями Кавказа на Втором съезде партии (1903) были Кнунианц и Зурабов. Что они были не случайными представителями, показала их дальнейшая судьба. Кнунианц был руководителем большевиков в первом Петербургском Совете рабочих депутатов, Зурабов стал меньшевистским депутатом Второй Думы.

О Сталине за весь этот период за пределами Кавказа или, вернее, нескольких мест на Кавказе никто ничего не знает. Правда, и он появляется на Лондонском съезде 1907 года с сомнительным и непризнанным съездом мандатом. Но, в отличие от Томского, Сталин за время съезда не произносит ни слова и, в отличие от Зиновьева, который на этом съезде избирается в Центральный Комитет, Сталин покидает съезд с такой же неизвестностью, как и прибыл на него. Впервые имя Сталина упомянуто Лениным в марте 1910 года в подстрочной ссылке на корреспонденцию из Кавказа в центральном органе партии.

Разумеется, одной этой хронологии совершенно недостаточно для определения удельного веса будущих вождей Октябрьской революции. Но эта хронология далеко не безразлична для характеристики путей развития каждого из них. Начавшиеся около десяти лет тому назад попытки изобразить Сталина, как одного из наиболее выдающихся вождей революционного движения, начиная с конца прошлого столетия, не находят ни малейшей опоры в фактах. Политическое развитие Сталина имело крайне медленный характер. В нем во всяком случае не было тех черт "вундеркинда", которыми хотят его наделить некоторые биографы. В то время, как Зиновьев вошел в Центральный Комитет 26-ти лет, а Рыков на два года раньше, когда ему не было еще 24-х лет, Сталину было 33 года, когда его впервые кооптировали в руководящее учреждение партии.

Муссолини и Гитлер каждый были инициаторами движения, исключительными агитаторами, трибунами. Их политическое возвышение, как фантастично оно ни казалось само по себе,

совершалось на глазах у всех, в неразрывной связи с ростом движения, которое они возглавляли с первых его шагов. Совершенно иной, ни с чем в прошлом не сравнимый характер имело возвышение Сталина. У него как будто нет предыстории. Процесс восхождения совершался где-то за непроницаемыми политическими кулисами. Серая фигура неожиданно отделилась в известный момент от кремлевской стены -- и мир впервые узнал Сталина, как готового диктатора. Тем острее тот интерес, с каким мыслящее человечество присматривается к Сталину вот уж десять лет. В особенностях его личности оно ищет ключ к пониманию его судьбы.