Сталин. Трагедия семьи

— Причем каждый день проверки, докладывали вначале Берии, а потом Булганину, а потом только Главкому. Мы про это дело знали. Бывало, он мне или я ему позвоню, понимаете? «Володька, тебя еще не арестовали?» Он говорит: «Нет, Сергей, нет!» Еще, понимаете, вот такое вот состояние...

Володька — это Герой Советского Союза Владимир Луцкий. В то время он был командиром авиадивизии истребителей «МиГ-15».

— Из всех арестованных показания против Василия не давал лишь адъютант Михаил Степанян, остальные очень быстро сломались.

Из показаний свидетеля писателя Войтехова:

«Зимой в конце 1949 года, приехав на квартиру бывшей своей жены, актрисы Людмилы Целиковской, я застал ее в растерзанном виде. Она сказала, что у нее только что был в гостях Василий Сталин и пытался принудить ее к сожительству. Я поехал к нему на квартиру, где он пил в компании летчиков. Василий встал на колени, назвал себя подлецом и негодяем и сказал, что сожительствует с моей женой. В 1951 году у меня были денежные затруднения, и он устроил меня в штаб референтом. Работы я не выполнял никакой, а зарплату получал как спортсмен ВВС».

Что и говорить, показания изобличающие, но на измену Родине тянут слабо. На измену жене подходят больше. Но, как говорили остряки в то время, человек, изменивший жене, может изменить и Родине. А следствие «копало» все дальше и дальше.

Следствие возглавил печально знаменитый Лев Влодзимирский, кстати, расстрелянный через полгода вместе с Берией. Как вспоминали родственники, после допросов люди из окружения Василия Сталина покидали тюрьму в жутком состоянии. Некоторых невозможно было узнать — так они изменились за несколько месяцев.

У молчавшего на следствии Степаняна были выбиты зубы, по всему телу — следы побоев. Но к Василию жестких методов во время следствия не применяли. Да это, похоже, и не было нужно. Раздавленный, явно переживший психологический шок Василий Сталин на следствии был покладистым, даже слишком. В протоколах допросов сразу обращает на себя внимание полная идиллия между следователями и обвиняемым.

Вот, например, очень странные фразы Василия, внесенные в протокол:

«Я уподобился собаке на сене».

Или:

«…Я, игнорируя советские законы и обманывая руководство...»

Читая такие строчки, так и видишь Василия, кающегося во всех смертных грехах, в том, что он совершал и чего нет. Смущают и обороты речи, хорошо знакомые еще по выступлениям Вышинского: «Будучи тщеславным, я отнял у трудящихся…» Уж как-то гладко все! Все вплоть до ошибок. Например, на одном из допросов Василий якобы назвал себя «командующим округом», хотя такой должности никогда не занимал. Согласитесь, что командующий округом и командующий ВВС округа — вещи совершенно разные. Это штатский может перепутать, но не кадровый военный.

Протокол допроса арестованного Сталина Василия Иосифовича от 9—11 мая 1953 года.

«Вопрос. Следствию известно, что вы незаконно расходовали государственные средства?

Ответ. Я уже показал, что, используя свое служебное положение, игнорируя советские законы и обманывая руководство военного министерства, я разбазарил крупные суммы государственных средств на мероприятия, не вызывавшиеся никакой необходимостью для боевой подготовки в вверенных мне воинских подразделениях. Кроме того, своим недостойным поведением, выражавшимся в систематическом пьянстве, в сожительстве с подчиненными мне по службе женщинами, я фактически дискредитировал себя как командующий округом».

Дело Василия Сталина расследовалось около двух с половиной лет. Все это время он был под стражей во внутренней тюрьме КГБ на Лубянке. Зимой 1954 года Василий заболел. Лечили его в оборудованной как тюремная камера больничной палате госпиталя МВД у метро «Октябрьское поле», рядом с любимым Центральным аэродромом. Еще одна гримаса судьбы!

Через месяц лечения в госпитале Василия увезли на спецдачу КГБ в Кратове, а затем поместили в Лефортовский следственный изолятор, где и он пробыл вплоть до 1955 года.

— Я был у него, был здесь, не в Лефортово, — говорит сын Василия Сталина Александр Бурдонский. — Кого я видел опять? Загнанного в угол человека, который никак не мог за себя постоять и никак не мог себя оправдать. И разговор его был в основном, конечно, о том, чтобы помочь выйти на свободу. Он понимал, что этого не могу сделать я, этого не может сделать сестра. Я только помню вот это его огромное чувство несправедливости, содеянного с ним.

Итак, за неумение держать язык за зубами Василий Сталин получил обвинение по самой тяжкой и самой популярной статье тех лет — пятьдесят восьмой. Правда, не «прим» за измену Родине, а пункт «десять» — за антисоветскую агитацию и пропаганду.

Видимо, компромата было не очень много, поэтому рядом, а точнее на первом месте в «Деле Сталина Василия Иосифовича» значилась и 193 статья, пункт 17 — злоупотребление властью.