Сталин-центр

– А дальше вам, как законопослушному покупателю, перейдет право собственности в полном объеме. Естественно, кое-где придется подтолкнуть, подмазать…

Мой собеседник воодушевлялся прямо на глазах. Сделав небольшую паузу, я позволил поработать его воображению, а потом, все так же не опуская взгляда, продолжил:

– Надеюсь, вы понимаете, что цена моих услуг, включая сопутствующие расходы, выйдет не самой демократичной?

Расчет оказался верен. Теперь он был целиком в моих руках.

– Положим, об этом мы сумеем договориться. – Его глаза заблестели. – Но вы же понимаете: мне нужны кое-какие гарантии…

Дальнейшее было для меня уже делом техники. Спустя час я уже мчался в сторону офиса, попутно раздавая команды по телефону. Предприятие предстояло хоть и сложное, но уже вполне привычное. Ну и пусть этот азербайджанец фактически силой захватил здание, принадлежащее детскому дому, а я этот произвол сделаю законным. Что с того? Деньги не пахнут.

Несмотря на то что был уже вечер пятницы и других дел мне не предстояло, я не поехал домой, а направился в офис. Насущной необходимости поступать так у меня не было, ведь механизм был уже запущен и моего вмешательства пока не требовалось. Но дома никто не ждал, а проводить вечер в одиночестве желания не было.

В офисе царила привычная суета, разве что слегка разбавленная ожиданием заветных выходных. Кабинеты, переговорные, обставленные добротной массивной мебелью, дорогие костюмы, сшитые на заказ, и длинноногие миловидные секретарши – все было подобрано специально, чтобы внушать доверие таким, как недавно оставленный мною горе-торговец недвижимостью. Зачастую среди моих клиентов встречались и куда более крупные рыбы. Одним словом, я вынужден был содержать свой пышный, практически королевского вида двор, хотя и ясно осознавал его бесполезность в подавляющем своем большинстве.

– Галь, есть что-то срочное для меня? – осведомился я у своей помощницы – едва ли не единственного ценимого мною сотрудника.

Она посмотрела на меня с плохо скрываемым раздражением и даже с каким-то презрением, а потом отрывисто, с нажимом ответила:

– Нет.

Если бы кто-то другой из моих подчиненных посмел вести себя подобным образом, я бы тут же, не задумываясь, его уволил. Но поступить так с Галиной у меня не хватило бы совести. Быть может, была этому и кое-какая другая причина, но о ней я и сам старался не думать.

Безусловно, зная об этой моей слабости, она ею иногда пользовалась. Хотя, надо отдать ей должное, происходило это не так уж и часто. Я остановился и уставился на нее, силясь понять, что могло вызвать подобные эмоции. Но она повернулась к своему монитору и принялась лихорадочно стучать по клавиатуре.

– Так не годится! – заявил я, когда так и не смог понять причину. – Пойдем поговорим начистоту.

Едва скрывая злость, теперь уже явно заметную, она молча встала и прошла к двери моего кабинета. Я поспешил открыть ее и пропустить Галину вперед.

– Максим, я помню тебя робким, чистоплотным мальчиком, который не вступал в сделку с собственной совестью, – начала она, как только за мной закрылась дверь. – Когда ты успел превратиться в такую мерзкую тварь? Что вообще ты возомнил о себе?

Впервые я слышал от нее такие слова. Конечно, у нас и раньше случались некоторые разногласия, но чтобы дошло до такого… Нельзя было списать этот всплеск и на истерику: говорила она ровно, явно сдерживая себя. Я стоял в полном недоумении.

– Ну что же ты молчишь? А? Расскажи мне!

– Да что ты вообще несешь?! – не выдержал я беспричинных нападок.

– Ты еще спрашиваешь?!

Тут ее нервы сдали. Задрожал подбородок, предательски заблестели глаза, плечи затряслись в такт рыданиям. Все еще не понимая, что происходит, я подошел к ней и коснулся плеча.

– Убери свои руки! – выкрикнула она и, словно стряхивая с себя вызывающее лишь отвращение насекомое, сбросила мою руку. – Я увольняюсь.

Тут уже не выдержал я сам. Рывком поднял ее лицо и заставил посмотреть на меня.

– Что происходит, в конце концов? Объясни мне!

Казалось, после этого она пришла в себя.

– Я многое терпела: и когда ты в самом начале прикрывал задницы автоподставщикам, и когда защищал этих, с позволения сказать, букмекеров, и даже когда связался с нефтяниками. Да мало ли что еще! Но тут! Самохин, ты в своем уме? Это же детский дом! Дети! Понимаешь?

Меня словно мокрой рыбиной по лицу ударили. Я искренне не понимал причину этой истерики:

– Но это же не то здание, где они живут…

– Да какая разница?.. – прервала она меня и, наверное увидев в моих глазах непонимание, махнула рукой. – Я не хочу тебя больше видеть.

И она ринулась к выходу. А возле него все еще стоял я, поэтому преградить ей путь не составило никакого труда. Мною овладел гнев.

– Ты не хочешь меня видеть? Ты? Да наоборот! Скройся с моих глаз! Ты уволена!

Я мог бы еще продолжить бушевать, но она не предоставила мне ни единого шанса: вскинув голову, улыбнулась и, грубо оттолкнув меня, словно какую-то грязь, вышла. Хлопнула дверь.