Сталин в Царицыне

„Орг. и Полит. Бюро ЦК, рассмотрев заявление т. Троцкого и всесторонне обсудив это заявление, пришли к единогласному выводу, что принять отставки т. Троцкого и удовлетворить его ходатайство они абсолютно не в состоянии. Орг. и Полит. Бюро ЦК сделают все от них зависящее, чтобы сделать наиболее удобной для т. Троцкого и наиболее плодотворной для Республики ту работу на южном фронте, самом трудном, самом опасном и самом важном в настоящее время, которую избрал сам т. Троцкий. В своих званиях Наркомвоена и Предреввоенсовета т. Троцкий вполне может действовать и как член Реввоенсовета южфронта с тем Комфронтом, коего он сам наметил, а ЦК утвердил. Орг. и Полит. Бюро ЦК предоставляют т. Троцкому полную возможность всеми средствами добиваться того, что он считает исправлением линии в военном вопросе, и, если он пожелает, постараться ускорить съезд партии. Ленин, Каменев, Крестинский, Калинин, Серебряков, Сталин, Стасова“.

На этом постановлении имеется и подпись Сталина. Ведя интригу за кулисами и обвиняя Ленина в отсутствии мужества и выдержки, Сталин не решался, однако, открыто противопоставить себя Центральному Комитету…»

Ведя интригу за кулисами?! Обвиняя Ленина в отсутствии мужества и выдержки?! Не решался открыто противопоставить себя Центральному Комитету?! Эти слова могут показаться бредом сумасшедшего, но на самом деле это ложь, циничная и расчетливая ложь. В отличие от Троцкого, Сталин никогда не противопоставлял себя ЦК, ведь это означало бы противопоставить себя партии. Противопоставлением себя ЦК, партии и т. п. занимался Троцкий. А теперь у него хватает нахальства для того, чтобы валить с больной головы на здоровую, приписывать Сталину свои недостатки.

Я думаю, что недостаточно будет сказать, что Троцкий врет как сивый мерин. Партия и революционная работа научили меня обосновывать каждую фразу. Большевики слов на ветер не бросают и попусту не говорят. Я считаю, что нужно рассказать правду, так, как оно было на самом деле. Это мой долг коммуниста, мой долг перед партией и народом, перед грядущими поколениями. Если каждый, кому есть что сказать, скажет, то ложь Троцкого и ему подобных будет смыта могучим потоком правды.

Я никогда не хотел стать военным. В царское время офицеры в большинстве своем были верными слугами престола, оплотом самодержавия. Я же с гимназических лет был социалистом. В партию, которая тогда еще не делилась на большевиков и меньшевиков, я вступил в 1901 году, когда мне было 17 лет. Я мечтал стать учителем, но жизнь распорядилась иначе. В 1915 году по приказу партийного комитета я поступил в школу прапорщиков. Окончил ее, отбыл на фронт и до 1917 года вел работу среди солдат и части офицеров. Кадровые офицеры поголовно были монархистами, но среди призванных из запаса попадалось много честных, думающих людей. Изучив в школе теорию военного дела, я подкрепил ее практикой. Два года в окопах – хорошая школа. Военное дело увлекло меня. Такой уж у меня характер – если уж берусь за что-то, то стремлюсь изучить все досконально. К 1917 году я уже неплохо разбирался в тактике. Я видел, что дело идет к революции и понимал, что за счастливое будущее придется повоевать. Поэтому я усердно вникал во все тонкости военного дела. Мое старание было «вознаграждено» – на фронте я дослужился до штабс-капитана. Звания не имели для меня никакой ценности, кроме той, что они облегчали революционную работу и давали некоторую свободу в передвижении и выполнении задач.