Сталинград. Десантники стоят насмерть

Младший лейтенант Суслин, малого роста, но крепкий в плечах, слушал и кивал. За плечом у него висел автомат, остальные имели винтовки и карабины. Десять километров показались мне большим расстоянием, но не станешь же спорить. Попадем под танки, и кончится разведка, не начавшись. Пискнуть не успеем, как раздавят. Зная лучше других степь, я выбирал маршрут, Суслин со мной соглашался. Продолжали идти беженцы, слышались далекие взрывы. Мы отшагали больше десяти километров, но обстановка не прояснялась.

Немецкий двухместный самолет «Хеншель-126», воздушный наблюдатель и легкий бомбардировщик, напоминает наш биплан У-2 с той разницей, что скорость у немца выше и раскраска повеселее. Половина хвостового оперения и тупой нос имеют оранжевый цвет, но два пулемета дают понять, что шутить с ним опасно. Он бы расправился с группой так же легко, как «мессер» уничтожил отделение разведки. Однако пожалел нас, возможно, приняв за перебежчиков. Осыпал веером листовок и полетел дальше, исполнять функцию тактического разведчика, а заодно и пропагандиста. Зачем фрицам пешая разведка? У них вполне хватало техники.

Зря он нас жалел. Его листовки не подействовали, а злости мы имели в избытке. У младшего лейтенанта Суслина, возглавлявшего группу из шести человек, погиб отец, у меня — старший брат Степан, мы похоронили возле дорог много товарищей и были настроены драться. Никто не побежал от самолета. Возможно, это успокоило немецких пилотов, ведь хищники бросаются в первую очередь на убегающую добычу. Когда немец улетел, младший лейтенант снял пилотку и вытер пот.

— Пошли, ребята!

— Куда идти? — скомкав листовку, возразил я. — Надо искать место для наблюдения. Следующий самолет так просто не отпустит. Прикончит к чертовой матери.

— Где оно, это место? — задал встречный вопрос лейтенант.

Еще недавно Суслин занимал должность в штабе, мыслил категориями батальона, хорошо разбирался в топографических картах. Теперь возглавлял взвод, следил за рытьем окопов, будил заснувших от усталости часовых. Напросившись в разведку, он рассчитывал на возможность показать себя, а вместо этого получалось блуждание. Карта оказалась никуда не годной, в степи вообще нельзя полагаться на такие ненадежные ориентиры, как речка, дорога или кучка домов. Речки пересыхают, дорог великое множество, а мелкие хутора просто теряются.

Мы постояли на берегу пересохшей речки, спрятаться здесь было невозможно. Из глинистого песка торчали пучки краснотала, дамбу размыло еще весной. Мы остались в кустах, но за полдня ничего не увидели. Проселочная дорога оставалась пустой, а губы спеклись от жары и жажды. Тогда младший лейтенант принял решение поговорить с жителями хутора, который насчитывал два десятка домов.

На хуторе никаких разведданных не получили. Нас напоили молоком, дали вареной картошки и объяснили, что дорога, где мы ждали у моря погоды, не используется, так как упирается в размытую дамбу. Больше всего жители хотели, чтобы мы поскорее убрались. Они разумно полагали, если мы столкнемся с врагом и завяжется бой, то огонь мгновенно слизнет жилой островок.

— Уходите, ребята, от греха подальше. Германец вас побьет и нас не пожалеет.

— Такие молодые, пропадете ни за грош, матери плакать будут.

Словом, всерьез нас не принимали и снова жалели. Младший лейтенант морщился от такого отношения, но понимал людей и торопился увести группу. Однако чертовы фрицы нас опередили, ведь они двигались на колесах.

Грузовик шел мягко. Если бы хутор стоял на бугре, мы бы услышали звук мотора, набирающего обороты на подъеме. Но небольшая чешская «Шкода» с брезентовым верхом катила по ровной дороге бесшумно. На дальнем конце хутора залаяли собаки. Хозяин дома, где мы собирали разведданные, насторожился и замахал руками.

— Бегите, ради бога.

— От кого бежать? — удивился Суслин.

Он был из городских жителей. Даже пройдя хорошую десантную подготовку, командир взвода не знал очевидных вещей. Дворняжки-охранники дружно лают лишь при появлении чужих. Зато поняли ситуацию мы с Гришей Черных, правда, тоже с опозданием.

— Лейтенант, сматываемся, — шепнул я. — Кажется, немцы.

Кто-то выронил глиняную кружку с недопитым молоком, она разбилась на черепки. Ваня Погода сорвал с плеча винтовку, хозяин подталкивал младшего лейтенанта к плетню, отделявшему двор от огорода.

— Вон туда, за баньку. Только не стреляйте, и вас и меня убьют.

В огороде на метр поднялись помидоры, укрепленные колышками. Росли огурцы, баклажаны. Прямо за плетнем вымахали по макушку кусты смородины и малины. Младший лейтенант сделал знак спрятаться за кустами. Мы перемахнули через плетень, приготовили винтовки. Суслин щелкнул предохранителем ППШ, а я почувствовал, как лихорадочная дрожь уступает место спокойной уверенности в своих силах. Нас шесть человек, нас специально готовили вот для таких схваток из засады, а не для бесконечного отступления и позорного бегства от немецких самолетов. Взводный шепнул:

— Стрелять по моей команде, затем атакуем.