Stalingrad, станция метро

Мысль № 2 как обычно касалась ТТ, вот кто по-настоящему достоин этой драгоценности, этого аксессуара! Воцарившись на единственных в своем роде запястьях, он моментально обретет дом и заиграет новыми гранями. Не-ет, ТТ в запонках — это круто, от одной мысли об этом голова идет кругом. Вот бы презентовать ТТ что-либо подобное!..

Мысль о том, что негоже заниматься мародерством и забирать себе эту, действительно дорогую, вещь, притрусила к финишу последней. Но именно на ней Елизавета в конечном счете и остановилась. Наверняка у Ильи найдется что-нибудь попроще, а Елизавета согласна даже на пуговицу от кашемирового пальто.

Но пуговицу отрывать не пришлось.

Из кармана пальто торчал самый уголок какого-то пакета.

Пакет не был внушительным и представлял из себя сложенную вдвое прозрачную, мягкую и тонкую папку. Развернув ее, Елизавета вытащила несколько фотографий стандартного альбомного размера, одни — чуть побольше, другие — чуть поменьше, но все цветные. Сколько раз Елизавета пыталась представить себе Илью, каким он выглядел до болезни, и вот, пожалуйста! — она держит его в руках.

Илья — красивый. Очень красивый.

Он похож одновременно на мальчика-Илью и на совсем молодого Венсана Переса… Нет, на молодого Алена Делона, когда тот снимался в «Adieu, lʼami»,[26] — такой же темноволосый и ослепительно голубоглазый. Или на Рокко из грустного, тяжелого и очень длинного фильма «Рокко и его братья», показанного как-то по каналу «Культура» в 23.20. Фильм не был цветным, следовательно, и Ален не был в нем ослепительно голубоглазым, но Елизавета все равно плакала навзрыд, как припадочная.

Единственная червоточинка во всем этом великолепии: красавчик-Делон всю жизнь не ладил с губастиком-Бельмондо. Иногда они даже оскорбляли друг друга публично; как женщину, ревновали друг к другу славу — ну, что прикажете делать с такими дураками?..

Впрочем, особенно переживать не стоит: Илья и Карлуша поладят друг с другом.

Там, на небесах.

На некоторых фотографиях Ильи тоже есть небеса. Не скромные питерские, а какие-то разнузданновосточноазиатские. И зелень на этих снимках разнузданная; и цветы двусмысленные, с сильно увеличенными пестиками и тычинками. И сам Илья выглядит двусмысленно — в коротком шелковом халате с драконами (на фоне цветущих рододендронов); без халата, в одних шортах (на фоне деревянного мостика через ручей); без шортов, в одних плавках (на фоне оскаленного азиатского божества). В устах такого человека фраза «Когда я смотрю на тебя, мое сердце переполняет нежность» — кажется едва ли не пошлой непристойностью.

Слава богу, что в папке обнаружились и другие фотографии — Илья в демисезонной и сумрачной Европе; он хорошо улыбается и, кажется, счастлив. Елизавета не знает, какую из фоток оставить себе на память; наверное, ту, где Илья стоит вполоборота, ухватившись рукой за ажурную решетку, в кашемировом пальто и вязаном двуцветном шарфе. Если бы такого красавчика увидели Пирог с Шалимаром, они бы просто в осадок выпали!.. А если бы Елизавета еще и сказала им: вот мой очень близкий друг, для которого я много значу… Нет, они бы ни за что не поверили! Потому что понятие «близкий друг» трактуется этими инфузориями совершенно прямолинейно.

А вот к этой девушке у Пирога с Шалимаром не может быть никаких вопросов, на фотографии они с Ильей смотрятся идеально, как самые настоящие священные животные. Нет, они не животные, девушка — уж точно не животное. Потому что она…

инопланетный дельфин!

Несколько минут Елизавета, как громом пораженная, пялится на последнюю фотографию из пачки. Конечно же, это ТТ, пусть и немного другая, чем на постере, не такая инопланетная. Но это — она, двух мнений быть не может. Выходит, Илья когда-то знал ТТ, а ТТ — Илью!.. Поза, в которой они застыли, если и не интимная, то, во всяком случае, доверительная. И сама фотка почти что постановочная, крупный план. Илья в традиционные уже пол-оборота (анфас, в три четверти), и — сразу же за ним — ТТ, положила руку ему на плечо. Так они и существуют: рука на плече, и головы прижаты друг к другу.

А Илья об их знакомстве и словом не обмолвился.

— …Я бы хотела взять несколько фотографий, — сказала она Праматери позже. — На память.

— А что, есть фотографии? — несказанно удивилась Праматерь. — Я думала, ом все уничтожил к херам, ми клочка не оставил.

— Да их немного, пять или шесть. Лежали в кармане его пальто. Он, наверное, забыл про них. Можно, я возьму?

— Забирай, конечно. Хоть все. Если уж ему они не были нужны, то никому другому и подавно не пригодятся.

— А разве у него нет родственников?

— Может, и есть где-то… Только он ни с кем из них отношений не поддерживал, гордый был или просто дурак. А они, соответственно, подлецы, если бросили человека в таком состоянии. Ну, я им не судья. И ты — не суди.

— Не буду, — рассеянно пообещала Елизавета, занятая мыслями о странной, едва ли не противоестественной связи Ильи и ТТ.