Сталинград. Том пятый. Ударил фонтан огня

В трудных, отчаянных переплётах Танкаев всегда полагался на интуицию. Как волку, вышедшему на тропу крови, инстинкты предков подсказывают, куда жертва бросится от его клыков и когтей, так и Магомеду сыну Танка природное чутьё подсказывало, что враг вынужден, будет выбрать именно этот путь. В памяти стрелой промелькнул разговор в штабе полка…

– …Конечно, это крайне самонадеянно, чистой воды безрассудство…но дерзкое и, бес его дери, красивое безрассудство! Похвально, майор, – отрываясь от оперативной карты, кивнул седой головой начштаба. Но ежели на чистоту, что-то мало мне верится в успех…Штандартенфюрер СС фон Дитц матёрый зверь. Этого саблезуба на ложном следе не проведёшь….

– Готов взат все послэдствия операции на сэбя, Борис Константинович-ч.

– Экий ты скорый,. Танкаев! Как бы в горячке…дури не напороть! А гибель батальона…в случае провала? Ты, тоже готов взять на себя?!

– Мертвые сраму не имут. А если фашист к Волге выйдэт? Что товарищу командующему Чуйкову докладывать будэте? – сверкнул глазами комбат.

– Майор-р! Здесь я распоряжаюсь! Мне дела нет до благосклонности к вам комдива Березина, – налился жаром начштаба полка.

– Вот я и жду ваших распоряжений, товарищ подполковник.

– Эх, язвить тебя в душу, джигит. И родят же таких настырных горы!

Ивченко хрустнул суставами пальцев, выбил из пачки папиросу, пыхнул дымком. Глянул искоса на бравого горца.

– Хм, с другой стороны, майор…победу не выбирают, её добывают. Значит говоришь: побеждает тот, кому принадлежит инициатива?

– Так точно.

– Ну, а сам, что думаешь? Пан или пропал?

– Так точно, рискованно.

– Вот и рискуй. Это война, майор. Кто хитрей, кто смелей – тот и цел. Отступать, один чёрт, некуда. Живы будем….Жду тебя на чай с огурцом, Танкаев. За мной не заржавеет.

Глава 10

Мистический сон, который преследовал Железного Отто раз за разом, вновь повторился. Сон, который протащил его со своим ударным танковым батальоном через огромную западную часть большевистской России из оккупированной Скандинавии.

Впервые он приснился ему три месяца назад и повторялся потом таинственным образом, снова и снова. …

В этом вещем сне – он всякий раз находился в бронированном доспехе своего 60-тонного гиганта мощностью 700 лошадиных сил. «Тигр» по имени «Конрад» продвигался по разбомбленному городскому шоссе, вдоль которого с двух сторон стояли продуваемые ветрами скелеты выжженных изнутри многоэтажных домов и покосившиеся виселицы разбитых фонарей.

…Свет был какой-то странный гранатово-красный и мутный, будто солнце застряло на границе горизонта в каменных челюстях гор.

…На нём был чёрный по фигуре комбинезон и чёрный, с каучуковым ободом глянцевитый противоударный шлем, на руках перстатые кожаные краги, а за пятнистой кормой его танка гремела-лязгала сталью целая армия механизированных частей Вермахта, на самых разных боевых машинах, какие только мог вообразить возбуждённый ум. Моторы их ревели, как огнедышащие драконы. Эта армия, выкованная для побед, выглядела грозной, непобедимой железной армадой: гусеницы, колёса, копыта и сапоги которой пережёвывали-перемалывали в крошево-пыль решительно всё, что встречалось на её пути. Их были тысячи, возможно, сотни тысяч, их тренированную, закалённую в боях плоть прикрывали ладно скроенные мундиры Третьего Рейха, видавшие виды, выцветшие на солнце, задубевшие от пота и крови пройденных дорог и пролитой крови покорённых народов. Стальные тевтонские каски рябили-мерцали в многокилометровых шлейфах пыли, как свинцовые волны сурового Рейна; фары бронированной техники зловеще светились в пепельном безбрежье барханов руин, словно глаза хищников, мигали рубиновые угли габаритов….И под грохот наступательного маршевого шага, под журчливый гусеничный лязг, под треск полковых барабанов, они вдруг начали тянуть все громче и громче бравую песню, состоящую из одного слова: «Фюрер. Фюрер! Фюрер!! Фюрер!!!»

В этом чарующем, пророческом сне Отто видел грандиозную панораму: ещё не остывшей от пожарищ, курящийся седыми-грязными дымами, стёртый с лица земли злой Сталинград…Багровую от крови Волгу, запруженную трупами иванов, круто вышедшую из берегов…Понтонные мосты инженерных частей, сковавшие вольную грудь великой русской реки, что упирались в противный чугунный берег…Впечатляющую переправу войск великой армии Третьего Рейха…И свежий дорожный указатель со стрелкой на северо-восток, на белом щите которого чётким готическим шрифтом чернел трафарет «Москва. 970 км».

Зиг хайль! Колоссаль! Endgeil!

…А две ночи назад с ними случился приступ лунатизма. Дважды он просыпался, открывал глаза и обнаруживал что стоит – в буквальном смысле! – снаружи своего постоялого двора, где ему с адъютантом и денщиком пришлось ночевать в спартанских условиях три недели подряд, дожидаясь от командования 6-й армии нового решительного наступления.