Сталинград.Том шестой. Этот день победы

Проклятье! Танковые крупнокалиберные пулемёты херачили в слепую сплошной режущей плоскостью, словно включили циркулярную пилу, и она, злющая ведьма, – спиливала низкий срез пространства, искря, грохоча стальными зубьями. Сердечники тыкали всё живое: стоящее-бегущее-прыгающее, отрывали руки, ноги, раскалывали черепа, превращали в дуршлаг человеческие тела.

…Танкаев после первого взрыва, швырнувшего ему в лицо кирпичное крошево и тугой вихрь жара, видя, как взрывная волна подобно бульдозеру развернула машину, – понял случившуюся катастрофу. «Но как? Ка-ак?! Могло случиться такое затмение?! Я видел…Я лично видел наши каски, шинели!» – эта ледяная мысль, входила в мозг и стучала взад и вперёд, что швейная игла.

Твою мать!.. Уверенность в «своих» была такой, что когда фрицы даже стали стрелять, они несколько мгновений не могли понять, что это значит, и ещё потерянно улыбались – под целым градом осколков и пуль, который, будь они не одни, сразу бы выкосил сотни человек. Теперь они твёрдо знали: это роковая ошибка; ясно видели, впереди неприятель, и что форма эта его, а не наша, и тотчас ответили огнём.

…Воздух дёргался короткими вспышками, будто в длинный, путанной новогодней гирлянде лопались маленькие, чёрно-красные лампочки.

…Странное колдовское оцепенение охватило Танкаева, ноги онемели, словно налились чугуном. Было гнетущее ощущение: что среди калейдоскопа вспышек и взрывов, решительно покрывая собою всё – наплывала в полнеба тень. Стремительно приближался сумрак, будто тень кожистых крыльев какого-то исполинского чудища, властно ложилась на город.

Они находились на границе нефтеперегонного производства. С левой стороны возвышались стальные конструкции, виднелись уцелевшие от бомбёжек металлические башни и железные раковины реакторов. Над полуразрушенными заборами промзоны туманились огромные сферы, чем-то похожие не то на воздушные шары, не то на управляемые аэростаты-дирижабли, готовые вот-вот взлететь со своих стапелей. Цилиндры нефтехранилищ, как небоскрёбы заслоняли небо. Повсюду железобетонные сваи, вентили, узлы стальных мембран, клубки трубопроводов, обгорелые бухты с колючей проволокой ит. п. И всё это было взорвано, пробито, перемолочено, сплющено, изувечено взрывами авиабомб и гаубичным артогнём. Повсюду был ветер, снег и обгорелый ледяной металл, вдоль которого теперь громыхали немецкие танки и мотопехота противника.

…Осинцев махал ему автоматом и что-то истошно орал. Но взгляд комбата прикипел к флагманскому танку, который тщетно пытался вписаться в пространство между подбитой самоходкой и бензоцистерной, коя запруживала своими габаритами узкий проезд. Время как будто замерло, звуки боя пропали. Магомед слышал лишь загнанное буханье собственного сердца по рёбрам. Видел, как вминается бок «тигра» в проклёпанное полукружье бензоцистерны…Как сыпятся, прыгают и летят блохами, железные клёпки…Как из рваной прорехи начинает жадно хлестать жёлтая, что моча жижа, а танк продолжает начинает своё слепое-тупое движение, и, как консервный нож, вскрывает и рвёт железный бок с надписью «ОГНЕОПАСНО», всё шире открывая хлещущий бензином пролом.

Вай-ме! Чувствуя спинным мозгом, как в этом дьявольском-сложном движением воли разбил колдовские чары, разморозил-растормозил свои ноги и, увлекая с собой Осинцева, Звериным броском кинулся на дорогу, на разбитый асфальт. Слыша, как знакомо и жутко ахает, трещит, вскипает горящее топливо, и огромный ревущий взрыв, как охапка алых маков с чёрной прожилью, всепожирающим хлопком трахнул до самых крыш, отбрасывая, как игрушку, многоэтажный танк, стрекочущую саранчу мотоциклетов, наполняя перекрёсток слепящей ртутной вспышкой, адовым пеклом, тупым выжигающим небо огнём.

Танкаев и Осинцев, как в воду, летели к земле, бухнулись грудью, сдирая бушлаты и локти, перегруппировываясь в кувырке. Лежали в кювете и видели, как вторым оглушительным взрывом лопнула и взлетела на воздух другая цистерна: не то с газом, не то с нефтью, не то с тем же бензином…Как горели кирпичные стены домов, как факелы, пылали застуженные, облетевшие тополя; чёрный скелет грузовика просвечивал сквозь красно-золотое зарево, и в нём бились, корчились, исчезали в трескучем вихре автоматчики СС. Какой-то офицер в чёрном плаще нараспашку, бежал в их сторону, ещё сохраняя свой контур, подобье тела, будучи весь охвачен огнём, сгорал на глазах, подламывался, падал, и к нему по асфальту приближался кипящий ручей бензина.

…Они отползали от взрыва, обугленные, в волдырях, сбивая с шапок капли огня, видя, как смрадно, страшно горит весь квартал: танки, грузовики, пара легковых автомобилей, бронетранспортёр. Какой-то мотоцикл с контуженым водителем, дав круголя, не удержался на скорости, влетел в огонь, забился в пароксизмах и замер, охваченный красным бураном.

Танкаев моментальным взглядом определили расстояние до отброшенного взрывной волной «виллиса».