Сталинградская мясорубка. «Погибаю, но не сдаюсь!»

— К концу… к какому только — непонятно. Ты за четыре месяца дважды в танках горел, чудом выбрался. Или, считаешь, Бог троицу любит? Ждешь, когда в лоб снаряд получишь?

Откровенно со мной особист разговаривал и хотел, чтобы я, восемнадцатилетний мальчишка, дожил до Победы. Видя, что не переубедить, махнул рукой:

— Поступай как знаешь.

Получил я вскоре свой третий танк. Особист как в воду глядел. На нем мне было суждено снова угодить в переделки, из которых мог и не выйти живым.

Через какое-то время, в феврале, неполная рота из восьми танков пошла в разведку. Имели с собой небольшой десант, а командовал нами капитан. Молодой, лет двадцать пять, но уже повоевавший. Фамилии не помню, энергичный, возможно, излишне самоуверенный. Но решения принимать умел. Не зря так быстро капитаном стал и два ордена имел.

Прошли мы на скорости мимо сгоревшего поселка. Если от наших русских деревень оставались только печи, то здесь, в Прибалтике, каменные дома сохранились более-менее. Выгорали крыши, полы, дерево, торчали закопченные коробки — удобное место для засады. Командир роты повел машины в обход поселка, а вскоре мы увидели линию брошенных траншей.

Осторожно перебрались через траншеи. Все говорило о том, что их покидали в спешке. Экономя металл, немцы старались забирать с собой даже стреляные гильзы от пушек, канистры, эвакуировали подбитые танки.

Здесь же валялось множество стреляных гильз от противотанковых пушек и гаубиц. Самоходка «Веспе» с развороченным боком стояла в капонире. Немцы не сумели ее увезти и сожгли, чтобы не досталась русским. Поспешное отступление свидетельствовало о том, что наверняка впереди находится заслон. Немцы всегда прикрывают свои отступающие части и преграждают путь разведывательным группам вроде нашей.

Танки остановились. Капитан послал трех человек, в том числе меня, поглядеть с высотки, что там впереди. Высотка представляла из себя плоский холм с несколькими каменными глыбами. Недавно здесь было пулеметное гнездо: россыпь стреляных гильз, пустые ленты, банки из-под консервов. Вовремя фрицы отсюда убрались. Но это была мелочь. В бинокли мы разглядели километрах в двух впереди массивный бетонный дот, откуда торчал ствол дальнобойного орудия. Чего-чего, а дотов и разных укреплений в здешних местах немцы за три с половиной года понастроить успели. Недалеко от дота, в капонирах, размещались две противотанковые пушки, скорее всего 75-миллиметровки.

Судя по траншее и окопам, там имелось несколько пулеметов и наверняка минометы, без которых фрицы никогда не обходились. Обычный заслон, который наша рота смела бы с ходу… если бы не массивный дот. Его наши снаряды не возьмут. А внутри скорее всего находится 88-миллиметровое орудие. Его шестиметровый ствол пробивал броню наших танков на расстоянии двух километров. То есть подобраться ближе и всадить в амбразуру снаряд вряд ли удастся.

Впрочем, это решать капитану. Может, он даст команду отступить, но я в этом сомневался. Вернувшись, лейтенант, возглавлявший группу, доложил ротному увиденное. Не знаю, что бы предпринял капитан, но появилась небольшая колонна грузовых машин в сопровождении танка Т-4 и бронетранспортера. Видимо, они выходили из окружения.

Капитан разделил роту на две части. Двум танкам приказано было выждать и открыть огонь по колонне (там было 10–12 машин), а остальным шести танкам под его командованием — обойти заслон с фланга и уничтожить. Главной опасностью для нас был дот с дальнобойным орудием. Обычно стены таких массивных противотанковых дотов имеют толщину метр или полтора. С флангов его защищают «семидесятипятки». Возможно, в тылу тоже имеются пушки.

— Здесь гаубицы нужны, чтобы такую махину развалить, — пробурчал кто-то.

— Или десяток штурмовиков, — весело передразнил его капитан. — Что, улизнуть захотелось?

— При чем тут улизнуть…

— Значит, будем фрицев бить.

Мой танк входил во вторую группу. Скажу сразу, что затея капитана не слишком пришлась мне по душе. Местность в Прибалтике, с плохо промерзающими болотами, вязкими низинами и участками густого леса, не слишком способствовала маневрам.

Но меня никто не спрашивал, и шесть «тридцатьчетверок» двинулись, делая большой полукруг. Вскоре услышали стрельбу. Оставшиеся два танка вели огонь по колонне. Они отвлекали внимание на себя и давали нам возможность зайти нашим двум взводам с фланга или даже с тыла.

— Старшой! — мрачно обратился к нашему лейтенанту механик-водитель, бывший тракторист, лет на десять старше его. — На рожон не лезь. Не хочется за медаль живьем сгореть в конце войны.

Наверное, младшего лейтенанта задел тон механика-водителя, но тот считался опытным специалистом. В экипаже его слушались. Накалять обстановку перед боем было бы неразумно, поэтому лейтенант молча кивнул, соглашаясь, что на рожон лезть не следует.