Сталинградская страда

Может, и ухлопали. Мы тоже стреляли в ответ, но до немецких позиций было метров шестьсот, разве что из пулемета достанешь. Но «максим» лейтенант Иванов хранил в специально вырытом погребке, перекрытом сверху слоем бревен. Стрелять из станкового пулемета и ПТР он запрещал, берег для отражения атаки.

У меня в отделении разбило единственный «Дегтярев». Смяло пламегаситель, оторвало сошки. Ребят-пулеметчиков не задело, они сидели внизу. Ротный поднял ругань. Я стоял поблизости и уловил отчетливый запах водки. Это лейтенант выпивает. Мы и сами были не прочь от такой жизни хватнуть стакан и хоть ненадолго забыться. В душном степном воздухе висела зловещая тишина, если не считать минометных обстрелов и гула идущих на восток самолетов. Но водку нам не выдавали, а деревень поблизости не было.

Вызывала тревогу канонада, которая шла далеко на востоке. Неужели немцы прорвались? А если так, то в открытой степи танки сомнут и раздавят нас. Из артиллерии на правом фланге стояла батарея короткоствольных «полковушек», на которую надежды было мало.

На весь батальон имелось штук восемь ПТР, а «полковушки» прикрывали сразу два батальона — полтора километра степи. Правда, почти у каждого бойца кроме обычных РГД-33 имелись противотанковые гранаты. Но на открытой местности эти штуковины весом 1200 граммов были неэффективны.

Еще в учебном полку на тренировках я один из немногих сумел забросить противотанковую РПГ-40 метров на двадцать пять, но для этого приходилось подниматься в рост, то есть подставлять себя под пули. Да и то на такое расстояние бросали гранаты всего несколько физически крепких ребят. У остальных РПГ-40 летели метров на десять-пятнадцать. Запалы у этих гранат были очень чуткие, их разрешали вставлять непосредственно перед боем. Но ведь бой не по расписанию начинается. Появятся танки, стрельба, взрывы, а ты с запалом возишься. Кроме того, заряженная граната взрывалась от малейшего удара.

Бутылки с горючей смесью (немцы их называли «коктейль Молотова») были гораздо эффективнее. На учебе в Камышине я метров за сорок сжег бревенчатый макет танка, обложенный обрезками железа. Жар от «коктейля» был такой сильный, что металл плавился и сползал потеками буро-фиолетового цвета. Но от бутылок с КС все шарахались, как черт от ладана. Липкая масса сжигала человека живьем, если бутылка случайно разбивалась в руках или под ногами.

Вот с таким настроением мы вслушивались в звуки орудийных раскатов и ждали, когда появятся немцы. Пока же бои шли в стороне, и мы надеялись на подкрепление. Подкрепление пришло. Целых двенадцать 122-миллиметровых гаубиц, которые срочно закапывали на окраине сгоревшей деревни.

А пулеметчик Костя Черняк, бывший слесарь из МТС, достал где-то напильник, молоток и пообещал, что «Дегтярева» починит. Лобастый, широкий в плечах, Костя объяснял мне:

— Механизм работает, а это главное. Ну, отпилю от ствола дюйма четыре, сошки с напарником смастерим. Завтра снова с пулеметом будем. А то разорался лейтенант, что лучше бы нас убило, а ручник целый остался, так?

— Конечно, не так, — обнял я за плечи Костю.

Хороший он был парень. Отца убили, мать осталась одна с двумя младшими сестренками в оккупированном Брянске. А пулемет он наладит, я не сомневался. У таких лобастых всегда упрямства хватает.

Удивительно, но я до сих не знаю, где принял свой первый бой и где дислоцировался наш полк. Северо-западнее Сталинграда, за Доном… вот, пожалуй, и все координаты. Пришли сюда ночью, ждали, зарылись в траншеи, не зная, что происходит и где сейчас немцы.

Ненужная порой секретность лишала нас информации. Мы питались слухами. Не знали, что 24 июня три армии генерала Вейхса (в том числе одна танковая) начали наступление из района восточнее Курска. Третьего июля они прорвали оборону в районе Воронежа, окружили крупные силы Красной Армии, уничтожили большое количество людей и военной техники, а 40 тысяч бойцов и командиров попали в плен.

Наступление продолжалось стремительно, и положение наших войск во второе военное лето было, по мнению многих историков, еще тяжелее, чем летом 1941 года. Наша дивизия и полк пока не были введены в бой. Но все чаще звучало слово «Сталинград». Не так далеко от нас был Дон, а от него всего в 70 километрах — Сталинград. Так начиналась Сталинградская битва. Пока шли бои на дальних подступах.

Семнадцатого июля был сформирован Сталинградский фронт. Наши войска дрались в прокаленных донских степях, отступая, попадая в окружение, снова контратакуя. Нашему полку это еще предстояло.

Кормежка у нас была неплохая. Мимо гнали гурты скота, и хозчасть полка получала достаточно мяса. В то же время отступление наших войск, перерезанные немцами дороги лишали нас подвоза боеприпасов, медикаментов, курева, ну и, конечно, спирта.