Сталинградская трагедия. За кулисами катастрофы

Если в этом вопросе отправной фигурой изложения стал генерал фон Зейдлиц, то это было сделано вовсе не с той целью, чтобы идеализировать его или тем более приписать ему роль неудачливого героя. Как и другим, ему были присущи свои недостатки и человеческие слабости. Исполняя свой печальный долг, он, как и другие, в конце концов, был вынужден покориться судьбе и вопреки собственным убеждениям вместе со своими подчиненными пойти по гибельному пути. Вместе со своими коллегами-генералами по боям на Волге и он оказался запутанным в сетях вины и злого рока. Поэтому он далек от того, чтобы отгораживаться от своих сотоварищей по пережитым тяжким невзгодам. Зейдлиц не был бунтовщиком или мятежником, намеревавшимся поднять у берегов Волги знамя политического сопротивления Гитлеру. Но он был, пожалуй, самым видным представителем мыслящих и провидящих людей в немецкой группировке на Волге. Он сумел раньше и отчетливее других распознать военно-политическую подоплеку и демоническую сущность того, что происходило вокруг. В то же время полководческий опыт и присущий ему безошибочный солдатский инстинкт заставили его с самого начала Сталинградской битвы встать в решительную оппозицию по отношению к командованию 6-й армии и перед лицом ужасной катастрофы пытаться склонить его к самостоятельным действиям.

Личной трагедией Зейдлица было то, что в стремлении отвратить зловещий рок, нависший над четвертью миллиона немецких солдат, он был связан рамками своего положения и мог прибегнуть лишь к критике, протестам и попыткам самостоятельных активных действий в ограниченных масштабах. Зейдлицу не было суждено доказать большими делами на том ключевом и ответственном посту, который он должен был занять после завершения битвы, что он готов и полон решимости пойти на большой риск во имя того, чтобы выполнить веление исторического момента. Как бы то ни было, его чувства и помыслы, устремления и практические действия в той или иной мере отражали осознанную реакцию многих участников битвы на Волге на те явления, которые шаг за шагом выхолащивали традиционные представления о солдатской чести и долге. В конечном итоге логика событий беспощадно разоблачила всю аморальность дегенеративного военного и государственного руководства Гитлера. Поведение генерала фон Зейдлица во время битвы на Волге должно напоминать о том, что военный руководитель не может ограничивать себя чисто профессиональными рамками. Высшим законом для него должно быть веление совести, а долг повиновения существует лишь постольку, поскольку он имеет под собой нравственную основу. Пусть об этом напомнят тяжелые душевные терзания, невыносимое бремя конфликта между долгом и совестью, гнет которых наряду с жестокими физическими страданиями ощущали во время Сталинградской битвы тысячи немецких солдат.

Заключение

ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ Сталинградской битвы минуло 20 лет{227*}. За прошедшее время четко определились всемирно-исторические масштабы этого события. «Для Германии битва под Сталинградом явилась самым тяжким поражением за всю ее историю, для России же – ее величайшей победой. В сражении под Полтавой (1709 год) Россия стала великой европейской державой; Сталинград положил начало ее превращению в одну из двух могущественнейших мировых держав»{228}.

В сознании немецкого народа – и отнюдь не только того поколения, которое пережило вторую мировую войну, – название города на Волге, где разыгралась трагедия, надолго сохранит свое зловещее звучание. Этот город на Волге пылающим заревом осветил военное, политическое и моральное крушение всего нацистского режима. Преисполненная глубокого символизма трагическая эпопея обнажила дьявольскую сущность антинравственной государственной и военной системы гитлеризма. За этой системой, поддавшись ее воздействию, вплоть до самого ужасного конца в самоубийственном ослеплении следовало большинство немцев.

Фельдмаршал Паулюс был одним из тех, кто помогал претворять в жизнь пагубные приказы. К сожалению, лишь после катастрофы он понял, во имя чего отдали свои жизни многие борцы Сопротивления и политически мыслящие представители офицерства. По возвращении из плена Паулюс в одном из своих публичных выступлений весьма верно отметил символическое значение трагедии на Волге. «В событиях Сталинградской битвы и сопутствовавших ей явлениях отразились как в капле воды все проблемы гитлеровских захватнических войн, все противоречия между требованиями стратегической обстановки, с одной стороны, и теми политическими и экономическими целями, которые ставило перед собой верховное руководство, – с другой стороны. Мы видим самоотверженность немецких солдат и офицеров. Но их самоотверженность была использована в преступных целях. Мы видим также предел человеческих и материальных возможностей, видим потрясающие личные трагедии, – короче говоря, мы стали свидетелями всех бедствий, которые претерпел немецкий народ. В результате развязанной Гитлером войны обрушились бедствия на подвергшийся нападению Германии советский народ»{229}.