Сталинградская трагедия. За кулисами катастрофы

Манштейн сурово осуждает фанатизм Гитлера, который по соображениям личного престижа не желал и слышать о капитуляции, не говоря уже о том, что человечность вообще была ему неведома; но наряду с этим фельдмаршал в своих мемуарах не отвергает некоторые из тех аргументов, которыми Гитлер в те дни пытался обосновать свою непреклонность. Так, приводя его слова о том, что капитуляция лишена-де всякого смысла, поскольку русские не сдержат своих обещаний, Манштейн замечает, что Гитлер здесь оказался «в общем и целом» прав, ибо из 90 тысяч пленных в конце концов уцелело лишь несколько тысяч, а гибель остальных «остается на совести русских, не оказавших им необходимой помощи»{99}. В общем контексте «Потерянных побед» подобное заявление производит весьма тягостное впечатление. При решении вопроса о капитуляции 6-й армии, хотя бы по чисто этическим соображениям, не следовало придавать никакого значения разного рода гипотезам об участи, которая ждет основную массу капитулирующих во вражеском плену. Ведь никто не мог с уверенностью сказать, что произойдет с уцелевшими участниками сражения, которые, капитулируя, во всяком случае, получали шанс остаться в живых! Манштейн пишет, что смертность среди немцев, взятых в плен в Сталинградском «котле», была необычно велика, и объясняет это главным образом недостатком доброй воли у победителей. Но мы должны, справедливости ради, указать в этой связи на следующий бесспорный факт: уцелевшие солдаты 6-й армии, сдавшиеся в плен в конце января и начале февраля 1943 года, были в большинстве своем уже отмечены печатью смерти; измотанные, предельно истощенные люди были усыпаны тифозными вшами – вскоре в пересылочных лагерях в Бекетовке, Красноармейске и Фролове вспыхнули жестокие эпидемии сыпняка. Так, для большинства уцелевших в Сталинградском «котле» русский плен был лишь коротким эпилогом трагедии – они не ушли от злой судьбы. В одном лишь Бекетовском лагере весной 1943 года от тифа умерло около 40 тысяч человек.

Русское командование, по-видимому, не считало нужным заранее принимать меры по снабжению и медицинскому обслуживанию большого количества пленных именно в силу того, что его предложения о капитуляции отклонялись неоднократно и самым решительным образом и что 6-я армия, судя по всему, и впрямь намеревалась сопротивляться «до последнего солдата и последнего патрона». И все же впоследствии, несмотря на трудности с транспортом (которые Манштейн недооценивает), несмотря на бедственное положение своего гражданского населения, одним словом, несмотря на многочисленные объективные причины, русское командование старалось по мере сил оказать помощь пленным и улучшить их положение. И в этой связи хотелось бы особо подчеркнуть, что многие советские медсестры и женщины-врачи (в том числе и еврейки), движимые чувством истинного милосердия и принципами гуманизма, пожертвовали собой во имя спасения немцев, взятых в плен под Сталинградом: работая в лагерных госпиталях, они заражались сыпняком и умирали{100}.

Не вступив своевременно в переговоры с русскими о капитуляции, командование 6-й армии поступило безответственно, усугубив последствия катастрофы. Оно обрекло тем самым на новые муки своих уцелевших солдат и по существу заранее лишило многих из них каких-либо шансов пережить первые – самые тяжелые месяцы плена. Особенно тяжело пришлось нашим солдатам, взятым в плен в северной части «котла»: в течение двух дней после капитуляции Паулюса они еще продолжали сопротивление, естественно ожесточившее победителей.