Сталинградские были

Уже вечерело, но бой не утихал. Дымная пелена затянула морозное небо. На склоне высоты, около бомбовой воронки, Вера заметила раненого. Он лежал у разбитого пулемета, уткнувшись лицом в красный снег и прикрыв затылок окровавленными руками. Девушка склонилась над ним, бережно и ловко наложила повязку на голову и ногу.

Раненый открыл глаза:

— Сестрица, ты?.. Вот и встретились…

Она узнала в нем того самого бойца, который весело окликнул ее в начале боя, когда вез на передовую мины.

— Молчи, все будет хорошо, — сказала Вера и потащила его вместе с винтовкой к медицинскому пункту.

Леденящий ветер со свистом проносился над землей, но Вера теперь совсем не замечала холода. Метр за метром она продвигалась вперед со своей тяжелой ношей и совсем выбилась из сил. Винтовка то и дело выскальзывала из ее окоченевших рук.

«Надо передохнуть», — решила она. Осторожно положила снова потерявшего сознание раненого за бруствером обвалившегося окопа и огляделась. Левее начиналась лощина, круто спускавшаяся к подножию высоты, а в лощине осторожно ползла по снегу, то поднимаясь, то при-падая к земле, группа людей, одетых в маскхалаты.

«Наши из разведки возвращаются, — подумала Вера. — Вот хорошо — помогут донести раненого».

Она уже хотела окликнуть их, как вдруг заметила необычную форму их автоматов с длинными полусогнутыми магазинами. «Да это же немцы! Во фланг к нам просачиваются, проклятые! — мелькнуло в голове Веры. — Как же быть?..»

Для размышлений времени не оставалось. Она отползла в сторону от раненого, туго прижала к плечу приклад винтовки и, тщательно прицелившись, спустила курок.

Гитлеровцы залегли и открыли ответный огонь.

Раненый очнулся.

— Сестрица, уходи! Убьют! — простонал он.

— А ты как же? — спросила Вера.

— Дай мне ружье, я сам…

— Так, родной, нельзя. Лучше ты ползи, а я прикрывать буду, — сказала Вера, всматриваясь в лощину.

В маскировочных халатах гитлеровцы были почти незаметны. Вера выждала, пока один из них приподнялся, и снова выстрелила. Враг свалился в снег.

Девушка щелкнула затвором и ужаснулась: в магазинной коробке не осталось больше ни одного патрона.

— Все! — с горечью проговорила она. — Отстрелялась…

— У меня в подсумке есть патроны, — отозвался раненый.

Превозмогая боль, он расстегнул подсумок, достал обойму и бросил Вере. Она потянулась за обоймой, но в этот момент что-то тупо и сильно толкнуло ее в бок. Она вздрогнула, припала головой к прикладу винтовки. Перед глазами поплыли темно-красные круги.

— Сестрица! — испуганно закричал раненый. — Что с тобой, сестрица?!

Вера молчала. Ее лицо было бледно и спокойно, как у спящей. Ветер трепал волосы, выбившиеся из-под шапки.

Собрав остаток сил, раненый на локтях дотянулся до девушки, осторожно высвободил из ее рук винтовку, зарядил и выстрелил.

— Братцы! На помощь! — крикнул он что было силы. — На помощь!..

Словно откликаясь на его призыв, грохнул мощный залп, и, со свистом рассекая воздух, понеслись за Мамаев курган снаряды, похожие на длинные огненные хвосты. Из облаков вырвались бомбардировщики, и совсем рядом загудели танковые моторы.

— Свои! — обрадовался раненый. — Свои!.. Сюда, товарищи! Тут она!..

— Кто? — спросил подбежавший боец.

— Вера, сестрица наша… За нас пострадала.

Советские воины бережно подняли девушку на руки и отнесли на медицинский пункт.

…Сильно ломило спину, жгло грудь, горела голова. Вера вытянулась, уперлась затылком в подушку. Губы ее мелко вздрагивали.

— Пить хочешь, девочка? — тихо спросила Лидия Андреевна.

— Нет… — ответила Вера, с трудом выговаривая слова. — Дайте мне карандаш и бумагу. Письмо надо написать… Поднимите голову… Нет, тяжело… Пишите вы…

Лидия Андреевна приготовилась исполнить ее просьбу. Вера передохнула и начала:

— Милые подружки, дорогая моя старенькая мама, Вася! Как хочется мне увидеть вас, обнять всех…

Она крепко стиснула зубы, удерживая стон.

Рядом на койке заметался раненый боец.

— Умирает!.. Вера наша умирает, — заплакал он.

— Неправда, Седова будет жить, — сказал главный хирург дивизии, подходя к девушке. — Такие не умирают.