Сталинградский гусь

Гужаев залез под комбинезон, в карман рубахи, нащупал свернутый вчетверо листок бумаги, выданный ему в Афсовтрансе, протянул офицеру. Проверил себя – дрожат пальцы или нет? Пальцы не дрожали.

Офицер развернул листок, внимательно прочитал, повертел в руках, недоверчиво глянул на свет, снова повертел – он тянул время. Неужели за что-то зацепился, а вот за что именно, Гужаев не знал и знать не мог.

– Паспорт есть?

– Вы же знаете, господин начальник, паспорта в Кабуле выдают неохотно… Но у меня паспорт есть. – В голосе Игоря появились хвастливые нотки. Он достал из кармана потрепанный паспорт с потрескавшейся фотокарточкой и водяным размывом, отпечатавшимся внизу – это был след передряги, в которую попал владелец документа. Протянул офицеру. – Вот.

Паспорт был подлинный, и фотография Игоря была вклеена в него очень искусно, и состарена она тоже умело – не придерешься.

Офицер осмотрел паспорт, полистал его странички, помял пальцами бумагу, потом призывно махнул кому-то рукой. Через мгновение Игорь понял, кому он подал знак.

Один из двойки душманов, охранявших Гулябшу, – видимо, старший, – поднял руку ответно, – сигнал, мол, принял. В тот же миг, двое охранников, страховавших конвой Гулябши, снялись с места и нырнули в базарную толпу.

Одним из этой двойки был Моргуненко. Игорь ощутил, как что-то стиснуло его под мышками, будто на тренировке сильный соперник взял его в захват, сжал больно. Перед глазами даже мелкие темные блохи запрыгали, вот ведь как, – встреча с Моргуненко могла закончиться плохо.

Он всосал сквозь зубы воздух, задержал его в себе. Болевой обжим исчез. На смену ему пришел острекающий холод, быстро распространился по телу, сковал ноги, – сейчас он и шага не сумеет сделать, не то, чтобы убежать, с досадою стиснул зубы.

Несколько минут прошло, прежде чем он подробно разглядел бывшего сержанта Моргуненко, тот с трудом разрезал своим телом толпу, раздвигал руками торгующихся людей, на кого-то грозно цыкал, одного тощего пацаненка вообще приподнял и переставил на другое место, чтобы не мешал… За время, проведенное после госпиталя, – год с лишним, – он растерял свой вес, словно бы высох, в ту же пору немного подрос и даже помолодел, сделался этаким призывником, собиравшимся в армию на службу, а вот глаза у него запали, потускнели, потеряли живость.

Невольно глаза западут, если здесь, в Пакистане, его кормят так же, как в одну пору кормили в родной части – с перебоями.

В полку у них было как-то: на двоих бойцов в день выдавали по банке тушенки – по половинке на нос, в общем; собаке же моргуненковской, Азе, выдавали нормальный мясной паек, но сержант не взял у Азы ни куска… Потом продуктового интенданта отдали под суд и вопрос насчет снабжения в полку больше не стоял так остро.

Хотя время то скудное, когда у солдата в вещмешке вместо тушенки гулял воздух, полк запомнил надолго. Дни, в которые тушенку все-таки выдавали, были приравнены к праздникам…

Запавшие глаза придавали лицу бывшего сержанта угрюмый вид, на одну ногу он едва заметно прихрамывал: видать, был ранен и от раны, похоже, до конца еще не избавился.

Чем ближе подходил Моргуненко, тем круглее и крупнее делались у него глаза – не ожидал встретить в Пакистане бывшего соседа по госпитальной койке. Полицейский офицер нетерпеливо постучал потрепанным паспортом по ладони – он уже жалел, что подключил к проверке афганских «прохоров».

– Что-нибудь случилось, господин? – наморщил лоб старший бородач, наряженный в рубаху, сшитую из пятнистой пакистанской ткани, глянул цепко на Гужаева.

– Ничего не случилось, – рявкнул офицер, – кроме того, что этот парень из Афганистана. Может, ваш? Перешел на сторону Кармаля и теперь собирается здесь что-нибудь взорвать?

– Ну, такого мы быстро определим куда надо, посадим на мягкий диван – хорошо заточенный длинный кол… Чтобы достал до глотки. – Бородатый вгляделся в лицо Игоря. – Нет, его я нигде не встречал, – ткнул локтем своего напарника, у того от толчка на зеленом тюрбане недобро шевельнулся обрывок лисьего хвоста. – Тебе этот орел нигде не попадался?

Моргуненко сощурил глаза, мелькнуло в них что-то жесткое и одновременно насмешливое, заинтересованное, Игорь Гужаев не отвел взгляда, смотрел мрачно и твердо, он хорошо понимал, что сейчас могло произойти.

– Ну! – подогнал старший своего напарника, тот отрицательно покачал головой и отвел взгляд от Игоря.

– Нет, этого человека я нигде не встречал, ни среди наших, ни среди не наших.

Офицер еще раз глянул в паспорт, сложил его с мягким шлепающим звуком, будто паспорт был намочен водой, и отдал Гужаеву.

– Иди! И больше нам не встречайся, мы не всех афганцев привечаем. – Неспешно, будто громоздкий вездеход развернулся и с уверенностью автомобиля врезался в толпу.

– Ташакур, – поблагодарил Гужаев охранников Гулябши, более того, он даже поклонился им, внимательно глянул в глаза Моргуненко и вслед за полицейскими так же ввинтился в громкоголосую крутящуюся толпу.