Сталинградский рубеж

Остался позади синий простор Каспия. Скрылась из виду широкая волжская дельта с ее бесчисленными протоками, большими и малыми островами. Под крылом транспортного Ли-2, вылетевшего два часа назад из Махачкалы, раскинулась до самого горизонта, теряющегося в мареве знойного августовского дня, выжженная солнцем степь.

Летим вдоль Волги, к Сталинграду. Со мной в кабине адъютант Николай Белоусов и шофер, он же ординарец, Володя Ковтун — мои старые боевые товарищи. Впервые с начала войны мы оказались на некоторое время в тылу и вот возвращаемся на фронт. Теперь — на Сталинградский, об обстановке на котором мне известно пока немного. Кроме, впрочем, того, что она напряженная и сложная.

Я захватил с собой один из последних поступивших на Кавказ номеров «Красной звезды». Передовая статья «Стойкость, победившая смерть» посвящена сержанту-бронебойщику Петру Болото и трем его товарищам. Это там, под Сталинградом, они вчетвером отбили атаку тридцати фашистских танков, сумев половину вывести из строя. Один боевой эпизод, один подвиг, но он позволяет судить о многом. Если такие группы танков вводятся противником в атаку на узком участке — значит, бои там идут тяжелые, жаркие.

Но на душе легче уже оттого, что для меня кончилась томительная неопределенность последних недель и я опять буду при настоящем деле.

Минуло полтора месяца с того утра, когда подводная лодка, последней ушедшая из Севастополя, доставила на Кавказ командование и штаб Приморской армии. Намаявшиеся под водой от нехватки кислорода, оглушенные разрывами глубинных бомб, мы сошли на новороссийский причал, еще едва веря, что находимся на Большой земле. После короткого отдыха командиры-приморцы стали получать новые назначения. Нашего командарма генерал-майора И. Е. Петрова вызвали в Москву. А мне было приказано отправиться в Астрахань, где размещались самые дальние тыловые службы Северо-Кавказского фронта, и засесть там с несколькими помощниками за составление подробного отчета о Севастопольской обороне. Кто-то решил, что для генерала, возглавлявшего в Севастополе штаб армии и не так давно тяжело раненного, это самое подходящее занятие…

В Астрахани было знойно и тихо. Заботливый Володя Ковтун приносил с рынка пунцово-красные, удивительно крупные помидоры. Однако тишина и покой не радовали: слишком тревожное наступило время.

Из скупых, сдержанных сообщений Совинформбюро явствовало, что врагу удалось потеснить наши войска под Воронежем. Затем был оставлен Донбасс. В середине июля гитлеровцы овладели Ворошиловградом, а неделю спустя вторично захватили Ростов, откуда были выбиты в ноябре сорок первого. При этом, судя по всему, угроза Кавказу создалась гораздо более серьезная, чем прошлой осенью. Упорные бои в большой излучине Дона означали, что немцы рвутся и к Волге, рассчитывая, должно быть, выйти к ней где-то вблизи Сталинграда и перерезать пути сообщения между югом и центром страны.

Пришел памятный, обращенный ко всем советским воинам приказ Наркома обороны № 227. С суровой прямотой в нем говорилось о нависшей над нашим Отечеством смертельной опасности:

«Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется в глубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села… Отступать дальше значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону… Мы должны остановить, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это нам ни стоило».

Время ли, думалось мне, корпеть над описанием прошлых сражений, когда с такой силой разгораются новые и в них решается судьба страны?

И я, хоть и понимал, что мпе просто дают передохнуть и оправиться, стал принимать какие мог меры, чтобы поскорее возвратиться в строй.

Наконец меня вызвали в штаб Северо-Кавказского фронта. Там встретился с Иваном Ефимовичем Петровым, к началу августа вернувшимся на юг командующим 44-й армией. Он предложил занять в ней должность начальника штаба, чему я, разумеется, очень обрадовался.

Однако представление фронта на утверждение меня в этой должности разошлось с приказом из Москвы, согласно которому я назначался начальником штаба другой армии — 1-й гвардейской, выдвигавшейся на сталинградское направление.

В Хасавюрте, где находился штаб 44-й, не пришлось пробыть и недели. Армия Петрова спешно занимала оборону для прикрытия подступов к Грозненскому нефтяному району. У нас с Иваном Ефимовичем почти не было времени на разговоры о чем-либо выходящем за рамки сегодняшних практических задач. Но даже когда выдавались свободные минуты, мы почти не вспоминали Севастополь. Пережитое там было незабываемо, но нашими мыслями владели уже новые грозные события.