Сталинизм и война

Военная историография из «приятного чтения» или сборника шаблонов под пером Жомини стала лабораторией теоретиков. «Военная история, с критическим разбором событий, — считал этот мыслитель, — не есть ли наилучшее руководство к познанию военного искусства?»[26]. В другом случае он называл ее «истинной школой», подчеркивал, что она «преследует цели поучения». Жомини с полным основанием называл свои труды дидактическими. Он стремился на основании исследования опыта войн выработать определенные нормы военного дела, правила военных действий и т. д. С полным основанием он доводил свои изыскания до логического конца — давал конкретные рекомендации. Ему и в голову не приходило оставлять читателей наедине с тем огромным фактическим материалом, который был им изучен. Конкретно-исторические исследования Жомини служили теории и практике военного дела, совершенствованию теории военно-исторической науки. Ему был чужд мнимый «академизм», он смело обращался со своими советами непосредственно к главковерхам и императорам. Подчас, правда, он воздерживался от каких-либо определенных суждений. Имея в виду действия Наполеона в России, генерал писал, что он вовсе не желает «присваивать себе права судьи в столь грандиозном процессе». Но, спустя несколько строк, автор вполне определенно указывает на ответственность Наполеона за ошибочную оценку намерений своих союзников, нейтральных государств, военные просчеты, за неверную оценку возможностей неприятеля, недостаточную материальную подготовку похода, наконец, — за неуменье вовремя остановиться. Известны прямые предостережения Жомини, обращенные к Николаю I, — не вмешиваться в дела командования армии во время войны с турками.

«Критическое рассмотрение великих уроков опыта», анализ войн, отдельных сражений, действий политиков и генералов, неизменно основаны в трудах Жомини на изучении исторических альтернатив, если хотите, на (ставших ныне предосудительными) предположениях: что было бы, если б «австрийцы оставили такие-то позиции», если бы «король овладел Веной» и т. п. Исключительное значение придавал ученый объективности в освещении прошлого: «пристрастие все искажает», «ложными уверениями можно произвести минутное впечатление на толпу; но истина принадлежит векам; для чего ныне скрывать ее?» Ему был чужд односторонний подход к явлениям. «Представлять какой-нибудь боевой порядок наивыгоднейшим, — писал автор, — не значит еще утверждать, что посредством оного единственно можно приобрести победу… Оказывают влияние также местность, соотношение сил, нравственные качества войск и их начальников».

На первый план Жомини всегда выдвигал задачу обобщения, выявления связей военных событий между собой и общей ситуацией; он осуждал простое описание фактов без выводов. «Открыть в частных явлениях присутствие жизненного, неизменного общего закона; уметь отличить в частных явлениях то, что не относится к закону общему, а представляет лишь случайное… установить естественную связь между частными явлениями и открыть их зависимость от основных причин высшего порядка (законов общих) есть дело науки». Жомини следовал требованиям историзма, полагая, что все зависит от обстоятельств, места и времени. «…Для правильности суждения о войнах Людовика XIV, Петра Великого и Фридриха II, — писал он, — совершенно необходимо принимать во внимание систему войны, принятую в их время». Часто он делает необходимые оговорки: действие, выгодное «при наличии значительного превосходства», может быть пагубным при других обстоятельствах. Последовательный сторонник ударности на войне, генерал полагал, что можно «победить без генерального сражения», при помощи одного только «стратегического перевеса», в частности, когда противник совершает ошибочные движения[27].