Сталинизм и война

Какова социальная база сталинизма? Нельзя принять старую официальную точку зрения, согласно которой он опирался на рабочих и крестьян. Он держался исключительно благодаря обману и насилию. Даже по мнению Молотова, положение рабочих и крестьян было весьма тяжелым. Прямо или косвенно он признал, что в стране было постоянно чрезвычайное положение. В какой-то мере можно признать, что сталинизм был выразителем интересов разношерстных элементов города и деревни из бывших обездоленных, униженных. Своими репрессиями он обеспечивал их «движение вверх по карьерной лестнице». На самом деле подлинные революционеры были заменены в основном людьми, думающими лишь о собственной выгоде. Среди них были и деклассированные.

Однако нельзя полагать, что одни булгаковские шариковы решали проблему. Вот что писал Сталину в 1939 г. Ф. Раскольников: «В судорожных попытках опоры вы… создаете одну за другой привилегированные группы, осыпаете их милостями, кормите подачками…» По мнению Троцкого, власть Сталина представляла собой современную форму цезаризма, он стоял наверху самого грандиозного из всех аппаратов. Об этом аппарате пишет Фишер: «иерархия чванных, жадных до роскоши чиновников-карьеристов, которые в течение десятилетий жертвовали принципами ради власти и оправдывали самые бесчеловечные средства стремлением к поставленным целям, сформулированным ими самими и мало похожими на то, о чем думали Маркс, Энгельс и Ленин»[72]. Насколько позволяют судить доступные источники, «номенклатура» была главной опорой сталинизма. Последующее развитие подтвердило и верность наблюдений Раскольникова. На самом деле в сохранении и укреплении сталинизма были заинтересованы также облагодетельствованные слои населения — в промышленности, сельском хозяйстве, науке, культуре. Нельзя принять мысль Троцкого о «верности» Сталина аппарату. С помощью непрерывных хитроумных передвижений, карательных и других мер деспот охранял не верность чиновничеству, а независимость от него. В своем завтрашнем дне никогда не были уверены даже самые приближенные к «вождю» лица.

Касаясь истоков и сущности сталинизма, ряд авторов прибегают к различным историческим параллелям. Несомненно, сталинизм в какой-то мере повторяет некоторые черты цезаризма, бонапартизма. По мнению А. Гуревича, лидер революции и диктатор, утверждающийся после ее победы, несовместимы в рамках одной личности. Робеспьера сменяет Наполеон, Ленина — Сталин. Но вырастает ли деспотия с неизбежностью из каждой революции? Достаточно ли корректно отождествление Сталина с Наполеоном? Наполеон сохранил главные завоевания революции, Сталин — уничтожил их. Также несостоятелен тезис Троцкого о «сталинском термидоре». Термидорианский переворот во Франции был направлен не против революционного класса, а лишь против дальнейшей радикализации революции. Он не только не тронул основные ее приобретения, но и закрепил их в интересах буржуазии и крестьянства. Сталинизм же означал перерождение диктатуры пролетариата в личную диктатуру, тиранию. Широко распространен также старый образ «революция пожирает своих детей». Но к сталинизму он не применим. Вождизм был не продолжением революции, а ее отрицанием. В данном случае детей революции пожрала контрреволюция. В основе этих заблуждений, как правило, лежит ложное представление о Сталине как коммунисте.

II. Сталинизм и освещение истории

Сформированная Сталиным, его окружением и преемниками система освещения отечественной и всемирной истории не сошла со сцены вместе с ними. И это препятствует полному и объективному исследованию прошлого, успешному использованию советским обществом знаний в решении сегодняшних и завтрашних проблем. Эта система охватывает не только научную, мемуарную, популярную литературу. Она включает толкование истории в художественной литературе, искусстве, прессе, радио, телевидении; преподавание истории в начальной, средней, высшей школе. Перестройка этой системы не может быть сведена лишь к слому организационной основы, пересмотру тех или иных конкретно-исторических взглядов. Это — не самое главное. Труднее и важнее освободить освещение прошлого от методологических влияний сталинизма, который низвел историческую науку до положения служанки односторонней политики, лишил права быть учительницей жизни. К сожалению, ведущие советские историки пытаются обойти это молчанием[73]. Выросшие при Сталине и определявшие состояние науки в последующие десятилетия многие из них сохраняют свое влияние в среде ученых. Лишь отдельные члены АН, например, Самсонов, констатировали «жалкое состояние» исторической науки»[74].