Сталинизм. Народная монархия

— Я не прибегаю ни к преувеличению, — сказал он, — ни к цветистым комплементам, когда говорю, что мы считаем жизнь маршала Сталина драгоценнейшим сокровищем для наших надежд и наших сердец. В истории было много завоевателей. Но лишь немногие из них были государственными деятелями, и большинство из них, столкнувшись с трудностями, которые следовали за их войнами, рассеивали плоды своих побед. Я искренне надеюсь, что жизнь маршала Сталина сохранится для народа Советского Союза и поможет всем нам приблизиться к менее печальным временам, чем те, которые мы пережили недавно. Я шагаю по этому миру с большой смелостью и надеждой, когда сознаю, что нахожусь в дружеских и близких отношениях с этим великим человеком, слава которого прошла не только по всей России, но и по всему миру.

Однако Сталин не питал особых иллюзий относительно похвал Черчилля в свой адрес. В ответных тостах он неизменно подчеркивал: союзники должны вести честную игру. «Союзники не должны обманывать друг друга, — говорил Иосиф Виссарионович. — Быть может, это наивно? Опытные дипломаты могут сказать: «А почему бы мне не обмануть своего союзника?» Но я, как наивный человек, считаю, что лучше не обманывать своего союзника, даже если он дурак. Возможно, наш союз стал крепок именно потому, что мы не обманываем друг друга; или, быть может, потому, что не так уж легко обмануть друг друга? Я провозглашаю тост за прочность союза наших трех держав. Да будет он сильным и устойчивым; да будем мы как можно более откровенны».

* * *

Когда Сталин говорил о том, что союзники должны быть честными и откровенными друг перед другом, Черчилль и Рузвельт догадывались, на что он намекает. Именно в это время американские дипломаты вели переговоры с гитлеровцами на предмет того, чтобы немецкие войска прекратили сопротивление англо-американцам и ужесточили сопротивление Красной Армии. С тем расчетом, чтобы задержать советские войска и позволить союзникам беспрепятственно оккупировать Германию.

Сразу же после Ялтинской конференции Сталин уже прямо сообщит об этом Рузвельту. Американский президент будет делать все, чтобы рассеять подозрения Сталина. Он будет уверять его, что переговоры в Берне, по сути, и не начинались. Сталин опровергнет такое утверждение. «Надо полагать, — пишет он в своем послании 3 апреля 1945 года, — что Вас не информировали полностью. Что касается моих военных коллег, то они, на основании имеющихся у них данных, не сомневаются в том, что переговоры были и они закончились соглашением с немцами, в силу которого немецкий командующий на Западном фронте маршал Кессельринг согласился открыть фронт и пропустить на восток англо-американские войска, а англо-американцы обещали за это облегчить для немцев условия перемирия. Я думаю, что мои коллеги близки к истине… И вот получается, что в данную минуту немцы на Западном фронте на деле прекратили войну против Англии и США».

Рузвельт делает новую попытку опровергнуть утверждение Сталина. «…Имеющиеся у Вас сведения, — пишет он Сталину 5 апреля, — должно быть, исходят из германских источников, которые упорно стараются вызвать разлад между нами». Тут же Рузвельт выразил «крайне гневное негодование» в отношении информаторов Сталина «…в связи с таким гнусным, неправильным описанием моих действий или действий моих доверенных подчиненных».

Однако Сталин прижимает Рузвельта неопровержимыми фактами: «Трудно согласиться с тем, что отсутствие сопротивления немцев на Западном фронте объясняется тем, что они оказались разбитыми. У немцев имеется на Восточном фронте 147 дивизий. Они могли бы без ущерба для своего дела снять с Восточного фронта 15–20 дивизий и перебросить их своим войскам на Западном фронте. Однако немцы этого не сделали и не делают. Они продолжают с остервенением драться с русскими за какую-то мало известную станцию Земляницу в Чехословакии, которая им столько же нужна, как мертвому припарка, но безо всякого сопротивления сдают такие важные города в центре Германии, как Оснабрюк, Мангейм, Кассиль. Согласитесь, что такое поведение немцев является более чем странным и непонятным».

Возражать Рузвельту, естественно, было нечего. Однако эта переписка произойдет уже после крымской встречи, которая проходила в духе «доброжелательства и взаимопонимания». Сталин не хотел портить ее упреками в адрес Англии и США, и ограничился лишь намеками.

* * *

Вся Ялтинская конференция была посвящена глобальным проблемам будущего Германии, послевоенному устройству мира, репарациям, разграничению польской границы и формированию польского правительства, вступлению Советского Союза в войну против Японии. По всем этим вопросам решающее слово оставалось за Сталиным. Во время обеда в Юсуповском дворце Сталин провозгласил тост за здоровье английского короля.

В ответ Черчилль произнес целую речь, посвященную Сталину. Позже он вспоминал ее по своим записям дословно.