Сталинская истребительная война (1941-1945 годы)

Такие слова в тот момент позволяют понять, о чем в действительности шла речь: не о том, чтобы «упредить» грозящую вражескую агрессию, а о «далеко идущих планах коммунистических амбиций». Якобы необходимый превентивный удар был лишь поводом и предлогом, чтобы убрать с пути Германию, «фашизм» и тем самым главное препятствие к расширению собственной власти. И, естественно, перед лицом столь величественных политических целей, как мировая революция, по словам Валерия Данилова, «развязывание войны Советским Союзом против любой страны считалось, с точки зрения Сталина, правомерным, даже нравственным делом». Наступательный план Генерального штаба и директива Главного управления политической пропаганды Красной Армии дополняли друг друга и служили одной и той же цели. Эти документы были созвучны выступлению Сталина перед выпускниками военных академий 5 мая 1941 г. и политическим речам Жданова, Калинина и других ведущих большевистских функционеров, потому их и поручил разработать Сталин. Это находит свое подтверждение в двух сопроводительных письмах армейского комиссара 1-го ранга Запорожца к пропагандистским директивам от 26–27 мая 1941 г., где он не раз определенно утверждал, что они были составлены «на основе указаний товарища Сталина», данных им 5 мая 1941 г. «по случаю выпуска слушателей академий».[75] После детального анализа пропагандистских директив, подготовленных на высшем политическом уровне, Владимир Невежин приходит к тому же выводу, а именно, что они выдержаны «в духе выступления Сталина перед выпускниками военных академий» в Кремле 5 мая 1941 г. «Руководящие пропагандистские документы мая-июня 1941 г. всегда и всюду подчеркивают точку зрения, — пишет он, — что СССР в возникшей ситуации вынужден, а также обязан взять на себя инициативу первого удара и начать наступательную войну с целью расширения «границ социализма»».

Уже в мае 1941 г. была начата крупномасштабная пропагандистская кампания с целью политически и идеологически настроить весь личный состав Красной Армии, в соответствии с требованиями Сталина, на идею наступательной войны. Так, по согласованию с направленным из Москвы начальником 7-го отдела ГУППКА отдел политической пропаганды 5-й армии разработал «План политического обеспечения военных операций при наступлении»,[76] который позволяет увидеть, что директивы Сталина немедленно претворялись в жизнь. Этот документ, наряду с другими важными актами, попал в руки немецких войск в здании штаба советской 5-й армии Киевского Особого военного округа в Луцке. Шеф политической пропаганды 5-й армии (видимо, Уронов) дал в нем детальные указания по политико-пропагандистской подготовке и осуществлению неожиданного удара по германскому Вермахту. В этом «Плане политического обеспечения военных операций при наступлении», который основан на директиве ГУППКА «О задачах политической пропаганды…», разработанной по приказу Сталина, и, видимо, на дополнительных указаниях эмиссара из Москвы, говорится, что «германская армия потеряла вкус к дальнейшему улучшению военной техники. Значительная часть германской армии устала от войны…» В соответствии с этим, в докладе руководителя политической пропаганды 5-й армии из Ровно от 4 мая 1941 г. о «настроениях населения в генерал-губернаторстве» также констатируются «первые признаки упадка морали германского Вермахта». Дескать, немецкие солдаты недовольны, и недовольство находит выражение в «открытых и не открытых выступлениях против войны, против политики Гитлера», в «антигосударственных высказываниях», в «распространении коммунистической пропагандистской литературы», в «пьянстве», «задиристости», «самоубийствах», «отсутствии служебного рвения» и «дезертирствах». «Необходимо, — говорится в «Плане политического обеспечения военных операций при наступлении», — нанести врагу очень сильный молниеносный удар, чтобы быстро подорвать моральную сопротивляемость солдат… Молниеносный удар со стороны Красной Армии несомненно повлечет за собой нарастание и углубление уже заметных явлений разложения во вражеской армии…» В качестве «первого этапа» — и уже эта формулировка свидетельствует о подготовке наступательной войны — рассматривалось «сосредоточение армии, занятие исходной позиции и подготовка к переходу через Буг». Считалось, что «боевые действия развернутся на территории врага, причем в благоприятных для Красной Армии условиях» — в том числе из-за ожидавшейся поддержки частью польского населения и, «за исключением крупных торговцев», также еврейского населения. Еврейским «крупным торговцам» приписывалось мнение: «У немцев, правда, тяжело, но вести торговлю можно, а у советских русских нужно работать». Но на благоприятный ход операций рассчитывали и ввиду ожидаемого выступления немецких солдат «против войны, против политики Гитлера». Поэтому, гласил «доклад о настроениях» от 4 мая 1941 г., необходимо напряженно работать, «чтобы падение вражеской морали усиливалось и чтобы на этой основе было доведено до конца уничтожение врага».