Сталинские генералы в плену

генерал-майора танковых войск ПАВЛОВА П.П. — бывшего командира 25-го танкового корпуса;

генерал-майора МЕЛЬНИКОВА И.И. — бывшего командира 246-й стр(елковой) дивизии;

генерал-майора ДОБРОСЕРДОВА К.Л. — бывшего начальника штаба 37-й армии;

генерал-майора СКУГАРЁВА И.М. — бывшего командира 219-й стр(елковой) дивизии;

генерал-майора КОРНИЛОВА И.А. — бывшего командира 49-го стр(елкового) корпуса,

— на которых в процессе проверки каких-либо материалов пока не добыто, считал бы целесообразным этих лиц освободить и обеспечить агентурным наблюдением.

Остальных генералов, перечисленных в прилагаемом списке, продолжать проверять и результаты их проверки дополнительно Вам доложить.

Прошу Ваших указаний.

АБАКУМОВ».

С момента возвращения советских генералов из плена прошло три месяца, и это сообщение, по сути, подводило итоги фильтрации: «…выявлено восемь предателей, еще на восемь генералов пока никаких материалов не добыто, но будет вестись работа, может, что и найдется», — комментируют документ Л. Решин и В. Степанов. И далее: «Видимо, Верховный Главнокомандующий не согласился с предложением Абакумова, изложенным в сообщении от 31 августа 1945 года, — освободить под негласный надзор генералов Добросердова, Зотова, Корнилова, Любовцева, Мельникова, Михайлова, Павлова, Скугарева. Проверка их проводилась до 21 декабря 1945 года.

Была решена судьба только генерал-лейтенанта М.Ф. Лукина, бывшего командующего 19 армией. В справке говорилось:

“…Показал, что в октябре 1941 года в районе Вязьмы при попытке выхода из окружения был тяжело ранен и захвачен немцами в плен.

Показаниями арестованных Главным управлением «Смерш» одного из руководителей НТСНП белоэмигранта Брунста, изменника Власова и бывшего начальника курсов мл(адших) лейтенантов 33-й армии Минаева устанавливается, что Лукин, пребывая осенью 1942 года в лагерях военнопленных в городах Цитенхост и Вустрау, проявлял антисоветские настроения по вопросам коллективизации и сельского хозяйства, карательной политики Советской власти и клеветал на руководителей ВКП(б) и Советского правительства.

Лукин, будучи допрошен по этому вопросу, отрицает преступную связь с этими лицами и проводимую им антисоветскую деятельность.

В результате ранения у Лукина парализована рука и ампутирована нога”».

Как утверждают Л. Решин и В. Степанов, «в сотнях томов следственных дел, заведенных на советских генералов и офицеров — действительных и мнимых предателей, — не содержится и намека на сотрудничество генерала Лукина с гитлеровцами или их пособниками. Он был верен своему солдатскому долгу, несмотря на негативные высказывания о колхозах или репрессиях. Об этом говорили на допросах все от офицера-патриота до предателя Власова».

Есть и еще одно свидетельство в отношении генерала Лукина, оставленное В. Шлеевым: «…вспоминается рассказанный мне самим М.Ф. Лукиным во второй половине 1960-х гг. эпизод о том, как к нему, еще в госпитале для русских военнопленных в Смоленске, заявился бывший помощник начальника особого отдела 19-й армии, тоже попавший в плен и вскоре перешедший на сторону гитлеровцев. По поручению немецких властей он предложил и генералу Лукину поступить так же, якобы ради интересов русского народа, ибо, по мнению этого предателя, война в основном была нашей страной проиграна и в Европе будет устанавливаться так называемый гитлеровский “новый порядок”. Однако М.Ф. Лукин с возмущением отказался от такого предложения и прогнал предателя.

Кратко рассказано об этом в литературной записи воспоминаний М.Ф. Лукина в “Огоньке”, а позднее в книге В. Муратова и Ю. Городецкой и более подробно в обстоятельной беседе генерала с писателем К.М. Симоновым, зафиксированной на диктофоне. Машинописный текст этой беседы с сопроводительной запиской К.М. Симонов переслал М.Ф. Лукину незадолго до его кончины. В этой беседе генерал также сообщил писателю, что несколько лет тому назад в Смоленском областном партийном архиве его познакомили с одним из документов упомянутого выше предателя-особиста, в котором он сообщил, что генерал М.Ф. Лукин решительно и бесповоротно отказался от любого сотрудничества с гитлеровцами. Этот материал, ставший известным советским властям и органам военной юстиции, как говорил мне сам М.Ф. Лукин, сыграл решающую роль в его окончательной и полной реабилитации».

4

К слову сказать, сам по себе процесс фильтрации был достаточно жестким. Он включал в себя обычные допросы, иногда даже с пристрастием. Очные ставки с присутствием свидетелей. А самое главное — проверку данных бывшего военнопленного.

Проверяемый офицер или солдат должен был рассказать об обстоятельствах пленения, о том, какие документы и вооружение имел при себе. Подробно поведать о пребывании в плену, где подвергался регистрации, где подвергался аресту и допросам. В фильтрационном деле перечислялись люди, с которыми военнопленный был в неволе. Также пребывание в плену должны были подтвердить как минимум два человека, показания которых подшивались в фильтрационное дело.

В результате в нем появлялся следующий документ:

«Утверждаю