Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования, 1941-1944

Более того, контрразведчики ряда партизанских отрядов, в том числе Черниговско-Волынского соединения, привыкнув убивать, нередко расстреливали и крайне ценных потенциальных агентов. В частности, «26.06.1943 года уничтожен крупный немецкий шпион Косов Давид Михайлович, по национальности еврей, уроженец г. Киева (семья его в советском тылу)»[747]. Согласно сведениям, выбитым федоровскими особистами у Косова, он попал в плен, где был завербован «гестапо» (возможно, СД), после чего был переведен на работу в музыкальную команду жандармерии Житомира. После этого Косов был переведен на диверсионные курсы в Житомире, по окончании которых он был также оставлен в Житомире в качестве агента. «13 марта 1943 года, когда проходило наше соединение, Косов, при разгроме нами немецкого гарнизона в селе Ручеевка, в числе так называемых “украинских казаков” перешел, по заданию гестапо, в числе других взятых в плен “украинских казаков”, на сторону красных партизан.»[748] По информации контрразведчиков, Косов собирал данные о Черниговско-Волынском соединении и 21 июня намеревался уйти оттуда к немцам, вследствие чего был арестован особым отделом и после допроса расстрелян. История выглядит крайне сомнительной. Семья Косова находилась в советском тылу, поэтому никакого смысла ему возвращаться к немцам не было — в любой момент его еврейское происхождение могло быть раскрыто. Но даже если предположить, что Косов на самом деле работал по заданию германских спецслужб, то и в этом случае он представлял собой идеального кандидата для перевербовки и начала длительной оперативной игры.

Аргументом УШПД, объясняющим целесообразность широких «контрразведывательных мероприятий», являлось то, что не было зафиксировано ни одного случая убийства немецкой агентурой командира или комиссара партизанских соединений, хотя подобные задачи германскими спецслужбами и ставились.

Подобная мысль выглядит спорной. Даже в 1941–1942 гг., когда настроения населения были не однозначно на стороне партизан, перспективы победы СССР были тоже неоднозначными, партизаны большинства основных соединений справлялись с агентурой немцев и без особистов. В 1943 г. агентурная деятельность германской стороны была крайне затруднена, и повсеместное введение кадров контрразведчиков, наделенных широкими полномочиями, даже с точки зрения интересов системы выглядит по крайней мере избыточным шагом.

Например, капитан госбезопасности Гаврилюк, служивший в течение десяти месяцев 1943–1944 гг. заместителем командира соединения украинских кавалерийских партизанских отрядов М. Наумова, полагал, что контрразведка вообще была соединению не нужна. Пополнение партизаны проверяли, в том числе через опрос местных жителей, а боевой дух и лояльность советскому строю у личного состава партизанского соединения находились на должной высоте — пропаганда как немцев, так и бандеровцев не оказывала на них сколько-нибудь значимого влияния[749].

* * *

Можно полагать, что в целом уровень войсковой и агентурной разведки отрядов и соединений УШПД был выше, чем в отрядах УПА[750], но ниже, чем в Армии Крайовой. На профессионализм последней указывал даже Петр Вершигора в отчете Строкачу, подчеркивая, что основа действий АК — подготовка партизанских резервов и «широкое насаждение агентурной сети. Агентура насаждена во всех учреждениях, вплоть до Гестапо»[751]. Хотя, учтем, что лишь в течение семи месяцев 1942 г. радиостанция главного командования АК «Ада» поддерживала прямую связь с разведуправлением РККА (станция «Висла»). В остальной период польско-советского сотрудничества информация, добываемая разведсетью польских националистов, уходила в Лондон, откуда с задержкой и далеко не полностью передавалась в Москву. Причем сведения, полученные АК, касались преимущественно восточноевропейского театра военных действий. А разведсведения, полученные советскими партизанами, напрямую шли к непосредственным «потребителям» этих данных — армейским штабам различного уровня и иным заинтересованным ведомствам. На разведывательных сводках УШПД есть пометки маршалов Г. Жукова, И. Конева, С. Тимошенко, Ф. Толбухина.

При этом следует признать, что общий объем данных, полученный партизанами УШПД в 1942–1944 гг. и пересланный за линию фронта для командования Красной армии, был хотя и значителен, но ценность этих сведений была не столь высока. К сожалению, документы об успехах основных конкурентов Строкача доступны сейчас штатским исследователям лишь частично. Но и опубликованные данные позволяют сказать: если сравнить показатели УШПД с совокупным количеством, а, самое главное, с качеством сведений, ушедших в Центр от агентуры и отрядов НКВД-НКГБ УССР, НКВД-НКГБ СССР, а также действовавших на территории Украины разведывательных органов Красной армии, то успехи УШПД были в целом скромными.