Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования, 1941-1944

«Мирковский… занялся разложением [моего] отряда путем обмана, подкупа и запугивания [партизан] какими-то секретными полномочиями. Местным партизанам говорит… что из Москвы он получил поддержку — вооружение, рации, а у [моего] отряда этого нет.

Группы, возвращающиеся с заданий, он обезоруживал. Сейчас у него моих 32 чел., 5 пулеметов, 9 автоматов, добытых в боях — 40 % оружия отряда»[1316].

По словам Ушакова, эти действия Мирковского якобы санкционировал Павел Судоплатов. Командир соединения им. Боровика приказал арестовать дезертиров, появившихся вследствие «тихой пропаганды Мирковского», а перебежчикам от УШПД в НКГБ — вернуться в свои подразделения.

Чтобы остановить свару, УШПД перевел соединение им. Боровика в другое место дислокации, одновременно сделав резкое замечание Ушакову. В свою очередь, начальник «четверки» Павел Судоплатов дал радиограмму Мирковскому: «Категорически приказываю прекратить склоки с Ушаковым, если имеются не разрешенные вопросы, их следует урегулировать на месте по-партийному…»[1317]

Базовый конфликт между партизанами УШПД и НКГБ, вызванный в этом случае отнюдь не личными качествами командиров, а интересами их ведомств, произошел на Волыни в начале августа 1943 г. В ходе реализации плана операции «Ковельский железнодорожный узел» диверсанты Черниговско-Волынского соединения начали подрывать поезда. Вследствие этого против красных активизировали свои действия украинские националисты. Командир отряда им. Сталина Г. Балицкий провел несколько боев против ОУН-УПА. Бан-деровцы, не разбираясь в ведомственной подчиненности различных советских отрядов, стали нападать также и на расположенный поблизости отряд НКГБ СССР «Победители». Поскольку националисты стали мешать выполнению этой группой ее основных функций — т. е. разведывательных и террористических заданий — ее командир Дмитрий Медведев поспешил на встречу к своему коллеге-диверсанту Григорию Балицкому:

«Вечером приехал полковник Медведев со своей свитой. Поставил мне несколько вопросов, обвиняя меня в том, что я беспощадно бью националистическую сволочь. Я ему ответил, дипломатически: “Пошел ты к х[уя]м, ты можешь вести дипломатические переговоры с этой сволочью, но я буду вести разъяснительную работу из автоматов и пулеметов… ” Медведев сначала стал “пугать” меня, что послал радиограмму в Москву. И что Москва укажет мне, кого нужно бить, а кого нет. Я ему ответил: “Пока у меня бьется большевистское сердце, бежит кровь, до тех пор я буду уничтожать врага… за это меня Москва никогда не будет ругать”»[1318].

На переговорах двух партизанских командиров все же было достигнуто соглашение о том, что диверсанты отряда им. Сталина не будут взрывать участки железнодорожного полотна, лежащие недалеко от лагеря «Победителей». Однако, спустя пять дней, командир сталинцев получил радиограмму: «“Балицкому. Впредь до особого распоряжения, исходя из оперативной необходимости на участке ж.д. Ровно — Клевань диверсии не производите… Строкач”. Меня очень взорвало, что Медведев — настолько зашкарублый энкеведист, что просто возмущает меня. Это он дал радиограмму (очевидно, П. Су-доплатову, а тот, в свою очередь, Т. Строкачу. — А. Г.) о том, что я ему мешаю работать в районе Клевань — Ровно. Это абсурд, я с ним договорился, что этого участка трогать не буду, но все же этот чудак написал в Москву. Перестрахует себя, дескать, если не удастся ему, то виноват Балицкий. Что можно сказать об этом мерзавце?»[1319] Но потом начались совместные попойки, и Медведев, по свидетельству Балицкого, пошел на мировую:

«Все каялся передо мной, что мне неправильно информировал (возможно, о его переписке с П. Судопла-товым. — А. Г.) — его отношение ко мне…»