Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования, 1941-1944

Командир отряда им. Сталина Черниговско-Волынского соединения Григорий Балицкий, описывая в дневнике попойку, совершенную им вместе с партизанами Ровенщины, пустился в размышления о личной жизни 52-летнего командира одного из отрядов соединения Бегмы: «Его жене 21 год. Черт подери, что война сделала — молодая девушка живет с таким стариком! Что у них общего в семейной жизни? Ничего не понятно. Какая может быть семейная жизнь, когда он старше своей супруги на 31 год? Это не жизнь, а просто чепуха»[1269].

Очевидно, что престарелые командиры были другого мнения. Неудивительно, что в донесении СД об использовании «фальшивого» партизанского отряда в марте 1943 г. в селе Студенок на севере Сум-щины, значилось: «Женщины жаловались на то, что “мы” (т. е. красные партизаны. — А. Г.) всегда хотим забрать с собой самых молодых и красивых женщин»[1270].

Как правило, любовница у командира или комиссара была одна, но встречались и исключения.

В частности, начальник штаба 4-го батальона Сумского соединения, будущий Герой Советского Союза Петр Брайко доносил Ковпаку о «проказах» своего непосредственного начальника — командира 4-го батальона: «Присланная к нам минер-инструктор Никольская Л. с первых дней показала [себя], как одна из преданных, смелых и отважных бойцов. Несмотря на то, что был приказ по в[оенной] ч[асти] (т. е. Сумскому соединению. — А. Г.) инструкторов-минеров в бой и на операции не посылать, за исключением на диверсионную работу, Кудрявский с первых дней ее приезда решил использовать ее в своих целях, считая, что командир должен попробовать всех вновь поступивших девушек, как это обычно он делал. Но Никольская строго отказала ему и не стала его “жертвой”. Тогда Кудрявский обезоружил ее и отправил рядовым бойцом в роту, надеясь, что после этого она все же “уступит” ему. Но не вышло. Рота пошла в бой и Никольская Лира героически погибла в бою (т. к. была не бойцом, а диверсантом. — А. Г.) в селе Блудники…»[1271]

Нечто похожее сообщалось из Черниговского соединения. Заместитель Федорова в момент отсутствия последнего был крайне увлечен склоками в собственном минигареме: «[Николай] Попудренко ругается с женами, а основное забывает»[1272]. Как позже заявила комсомольским органам одна из «жен» Попудренко, любвеобильный партизанский командир вымогал ее «симпатии». Жалоба Федорову не принесла успеха: первый секретарь Черниговского обкома «успокоил» партизанку, заявив, что насильник «на самом деле хороший человек, можешь с ним жить». Под угрозой расстрела «за шпионаж» женщина сдалась, забеременела, за что была выгнана в другой отряд, где новорожденного умертвили по приказу нового командира, а ее в конце концов отправили за линию фронта[1273].

Ветеран Винницкого соединения Я. Мельника Василий Ермоленко вспоминал, что командование «с женами ездило. Один — по одной, а то и по две. У нас был один из окружения, моряк. Так у того, может быть, пять было. Одна сдачи дала, когда он к ней ночью в шалаш залез»[1274]. Интервьюер утверждал, что этот человек (комиссар их отряда «За Родину») принуждал женщин к сожительству — «брал силой». Василий Ермоленко не смог вспомнить фамилию комиссара своей части, но исследователями установлено, что его звали Николай Ехалов[1275].

Временный характер отношений командного состава со своими «походно-полевыми» или «походно-партизанскими женами» (ППЖ) хорошо прослеживается в дневнике Григория Балицкого, в котором он довольно откровенно описал собственные романы. После разгульных пьянок в столичной гостинице «Москва», где он находился после операции по удалению глаза, орденоносец записал в дневнике: «Здесь по-настоящему завязалась моя дружба с Марусей

Коваленко»[1276] — помощницей А. Федорова по комсомолу. По возвращении в соединение на Балицкого посыпались жалобные и угрожающие упреки от его бывшей любовницы — Маруси Товстенко. Однако Балицкий оставался непреклонен: «Маруся хорошая женщина, но имеет целый ряд недостатков. Тов. Товстенко я сказал, что я с ней буду обращаться как с товарищем и боевым бойцом-партизаном»[1277]. Но и связь с Марусей Коваленко Балицкий прекратил, после чего она прислала ему гневное письмо, в котором предполагала, что командир отряда им. Сталина вернулся к своей предыдущей спутнице, которая, по утверждению Коваленко, хотела из ревности убить свою мнимую «конкурентку». Это вызвало возражение Балицкого: «Но просто чепуха, плевать… Откуда она (М. Товстенко. — А. Г.) может ждать от меня ребенка, когда я с ней не живу с 17 августа 1942 г.? Она живет, как всем известно, с кем попало, а сейчас со Шкодой»[1278]. Балицкий дал в ответ Коваленко радиограмму о том, что все ее письмо «клеветническое». Вялотекущие разбирательства со своими бывшими подругами опытный диверсант продолжал и осенью 1943 г.