«Сталинские репрессии». Великая ложь XX века

Многочисленные факты предвоенного периода, конечно, красноречиво доказывали, что Гитлер направляет свои усилия для того, чтобы развязать войну против СССР (а также и всей Европы). Более того, неоспорим тезис Хрущева о концентрации значительных войск на советской границе. Но почему особое доверие должно быть оказано предупреждению Черчилля — не ясно. Тем более что, по данным советской разведки, сходные силы были сконцентрированы и против Великобритании, последнего европейского противника Гитлера.

Не следовало ли рассматривать предупреждение как попытку отвести угрозу от Англии, спровоцировав германо-советский конфликт?

Далее в докладе XX съезду Н. С. Хрущев подчеркивает, что предупреждения поступали Сталину не только от политических противников:

«Следует сказать, что такого рода информация о нависающей угрозе вторжения немецких войск на территорию Советского Союза шла и от наших армейских и дипломатических источников, но в силу сложившегося предвзятого отношения к такого рода информации в руководстве она каждый раз направлялась с опаской и обставлялась оговорками.

Так, например, в донесении из Берлина от 6 мая 1941 года военно-морской атташе в Берлине капитан 1-го ранга Воронцов доносил: „Советский подданный Бозер… сообщил помощнику нашего морского атташе, что, со слов одного германского офицера из ставки Гитлера, немцы готовят к 14 мая вторжение в СССР через Финляндию, Прибалтику и Латвию. Одновременно намечены мощные налёты авиации на Москву и Ленинград и высадка парашютных десантов в приграничных центрах…“»

Не ставя под сомнение слова Бозера, нетрудно предсказать реакцию главы государства на донесение военно-морского атташе со слов советского подданного, офицера из ставки Гитлера. Сейчас, кроме прочего, нетрудно оценить достоверность этого донесения: война, как мы знаем, началась не 14 мая, а направлением главного удара была отнюдь не Финляндия и Прибалтика.

«В своём донесении от 22 мая 1941 года помощник военного атташе в Берлине Хлопов докладывал, что „наступление немецких войск назначено якобы на 15.VI, а возможно, начнётся и в первых числах июня…“ — продолжает Хрущев. — В телеграмме нашего посольства из Лондона от 18 июня 1941 года докладывалось: „Что касается текущего момента, то Криппс твёрдо убеждён в неизбежности военного столкновения Германии и СССР, и притом не позже середины июня. По словам Криппса, на сегодня немцы сконцентрировали на советских границах (включая воздушные силы и вспомогательные силы частей) 147 дивизий…“»

«Несмотря на все эти чрезвычайно важные сигналы, не были приняты достаточные меры, чтобы хорошо подготовить страну к обороне и исключить момент внезапности нападения», — резюмирует Н. С. Хрущев.

Перед нами заготовка будущего мифа о недоверии И. В. Сталина собственной разведке, которая точно предсказала дату начала войны, но никаких выводов из донесений сделано не было. Как в 1956-м, так и сейчас при некритичном рассмотрении изложенные Хрущевым факты кажутся вопиющими. Впоследствии, когда многие документы Великой Отечественной войны были рассекречены, историография обогатилась многочисленными донесениями разведки, которые делают картину ещё более трагичной. Известна резолюция Сталина: «Т-щу Меркулову. Может, послать наш „источник“ из штаба герм, авиации к е…. матери. Это не „источник“, а дезинформатор. И. Ст.». Речь идёт об очередном донесении обер-лейтенанта Шульце-Бойзене, который работал под псевдонимом «Старшина», резолюция начертана лично Сталиным. В свете формировавшегося мифа о недоверии разведке эти строки трактовались однозначно.