Сталинские соколы. Возмездие с небес

Через некоторое время полк, куда прибыл я в качестве пополнения, был преобразован в 3-й Гвардейский Истребительный Авиационный Полк. Так что служить мне предстояло уже гвардейцем.

Будущий 3-й ГИАП начал войну еще в июне и прошел славный путь, на счету только моей второй эскадрильи было 40 воздушных побед, но и потери были немалые. Так, войну полк начал пятью эскадрильями, а к моменту моего прибытия стал трех эскадрильным. Вторая эскадрилья была вооружена МиГами, наконец, подумал я, мне удастся освоить боевой самолет и начать бить врага, но самолетов не хватало, и командир полка Петр Васильевич Кондратьев временно перевел меня в наземный состав.

– Подожди, еще навоюешься, придут самолеты – получишь свой!

Летчик без самолета – это как птица без крыльев, считай. курица или страус!

С одной стороны – мне было обидно чувствовать себя «пятым колесом» в ратной боевой семье бывалых пилотов.

С другой стороны – я понимал командира. Каждый «старый» летчик его полка прошел огненную школу многих месяцев со множеством боев и штурмовок, я был новенький в этом коллективе, и заслужить доверие товарищей мне еще предстояло, идти в бой с непроверенным напарником – рисковое дело, хотя бой – и так уже дело рисковое, рисковей некуда!

Командир моей эскадрильи капитан Александр Мясников, прищурившись приветливо улыбаясь, говорил:

– Прежде чем начать летать, лейтенант, освой самолет на стоянке.

И опять начались мои невзрачные будни «наземного» летчика. Я присутствовал на построениях летного состава, посещал общие предварительные и предполетные подготовки, учил район боевых действий, но только не летал, вместо этого я помогал техникам готовить самолеты, выполняя, как правило, самую неквалифицированную работу. заправлял топливом, мыл, помогал покрывать некачественным зимним камуфляжем – известковой краской, разъедающей руки и смывающейся дождем. Нет, это не было наказанием, я просто временно выполнял необходимую работу, внося свой посильный вклад в боеготовность славного истребительного полка. Я не знаю, посмеивались ли надо мной техники «за глаза», но «в лицо» они относились ко мне с уважением, как к летчику и лейтенанту, просто, пока еще, не получившему самолет.

Близость войны и смерти. хороших людей сплачивает, а плохих – разделяет! Я видел, что хороших людей в «Третьем Гвардейском» было подавляющее большинство. И летчики и технический состав жили одной дружной фронтовой семьей, разделения на «белую» – летную или «черную» – техническую «кость» я не чувствовал. А время было суровей некуда – первый, самый трудный год осажденного Ленинграда, голод холод и бои, бои, бои! Летный состав не испытывал на себе проблем с нехваткой питания, не смотря на блокаду, хлеб, мясо, масло и сахар были почти всегда, хотя основной рацион составляла все же перловка. Позже в 1943 появились американская тушенка и галеты (до этого надо было еще дожить). Как-то раз командир собрал личный состав и предложил передать дневной рацион сахара, а это по 100 грамм «на брата», в одно из детских учреждений Ленинграда. Конечно, никто не противился, но принять такое решение без одобрения состава полка начальство не могло. Вышло несколько килограммов. Главное, чтобы груз дошел по назначению до детишек, а не был присвоен, по пути, какой-нибудь сволочью. Если с «кормежкой» у нас было все в порядке, то холод давал себя знать постоянно. Грелись, как могли и где могли. Через несколько минут работы на морозе пальцы леденели и немели, перчатки не спасали. От мороза и влажности мерзли ноги, обутые в зимние сапоги мехом внутрь, унт мехом наружу у меня не было, зато кожаные сапоги лучше защищали от случайной воды.

Так за наземными рабочими буднями прошли. вначале зима, а затем и весна 1942 года. Весна дала долгожданное тепло, но не приблизила меня к небу. В начале мая Мясников, встретившись со мной в столовой, добродушно улыбаясь, сообщил.

– Летать не передумал, тогда радуйся, полк переводят на пополнение в Богословно, скоро получишь свой самолет.