Сталинские соколы. Возмездие с небес

Ханс был мертв, убит пулеметной очередью, при том, что сам самолет не получил критических повреждений, имея несколько пулевых пробоин. Сегодня скорбный день. Еще один экипаж погиб, и два – сели на вражеской территории. В том числе и два моих штабных друга. Ехемс и его стрелок Бок. Через несколько дней им удалось выбраться, избежав плена, судьба другого экипажа неизвестна. Радостная весть о спасении товарищей притупила, но не заглушила боль от потери Ханса. Кто теперь будет прикрывать мою спину?

Наступило 10 августа, мы воюем уже полтора месяца. Ранним утром штабная эскадрилья перелетает на аэродром Яновичи, на котором уже находятся остальные группы «Иммельмана». Это километрах в ста двадцати от Лепеля восточнее Витебска и в ста километрах на северо-запад от занятого Смоленска – ключевого города на пути к Москве.

Шесть Ю-87 во главе с оберст-лейтенантом Динортом поднялись в воздух в 5.45. С нами чудесно спасшийся экипаж из фельдфебеля Ехемса и обер-фельдфебеля Бока. В слабом тумане, не мешающем самолетовождению, мы набираем большую высоту и двигаемся вглубь России, дальше на восток.

Меня неожиданно переводят на завод Темпельхоф в качестве заводского летчика. Не знаю, помощь ли это моего покровителя оберста Байера или случайность, но я не рад переводу. Жизнь в Берлине и большие шансы выжить, не участвуя в боях, – это замечательно, но бросать фронт, когда впереди нас ждет всего несколько месяцев победоносных битв и заслуженные лавры героев, кажется несвоевременным.

Приходится расставаться с ребятами, и, получив добродушно-смешливое напутствие Динорта, лететь в Берлин. Я еще не имею права на отпуск и принципиально не хочу заезжать домой. Вот когда получу ожидаемый орден, тогда и смогу вернуться с высоко поднятой головой. Бедняга Ханс получил свою награду уже посмертно.

Несмотря на близость столицы, я, приученный к аскетизму приятелями из штаба, веду достаточно скромную жизнь, облетываю заводские самолеты и пишу рапорты о возврате в боевые части. Наконец меня слышат и в декабре направляют в Краков, где планируется переучивание эскадр пикирующих бомбардировщиков на новую модификацию «Штуки». Мне даже предлагают перевестись в истребительную авиацию, но я уже не хочу, привык к Ю-87 и работа пикирующего бомбардировщика кажется мне интересной.

«Дора» остается пикирующим бомбардировщиком, но благодаря усиленному бронированию может использоваться как штурмовик. Самолет надежный и защищенный, но, несмотря на новый, более мощный двигатель, самолет кажется тяжеловатым. С максимальной бомбовой нагрузкой скороподъемность явно неудовлетворительная, хотя горизонтальная скорость возросла. В Кракове я исполняю роль инструктора и продолжаю писать просьбы о переводе. Обещанная быстрая победа так и не наступает, хотя наши успехи на востоке бесспорны. На фронтах тяжелые бои, русские упорно сопротивляются, и в конце концов меня возвращают в I группу 77-й эскадры, с которой я и начал войну. В составе 8-го корпуса эскадра находится в Крыму, где поддерживает наземные войска, действующие против крепости Севастополь.

В конце апреля я прибываю в Крым на аэродром Сарабуз. Моей радости нет придела. Ведь меня встречают старые товарищи. хауптман Брук и обер-лейтенант Глэзер. Командир Брук стал кавалером Рыцарского Креста, он такой же простой и спокойный «лесник», каким был почти год назад. Живы стрелок Брука Франц и мой многоопытный Карл. Зная, куда попаду, я беру с собой гостинцы. шампанское и шоколад. Также перегоняю новую «Дору», на которой теперь рисуем с механиком обозначение «S2 DL». Я готов действовать.